Битва под Конотопом

Но твой путь обратно на родину закрыт. Московия выбросила тебя на обочину. И мы тебя подобрали.

– Да, – согласился Федор с доводами кардинала.

– И ты согласен служить Ордену?

– Еще недавно я сказал бы нет. Но теперь… теперь, я не знаю что ответить.

Менять веру мне не хочется по прежнему, хотя латинская вера уже не кажется мне такой плохой как говорили наши попы.

– Ибо они лгали тебе. Как, впрочем, и наши ксендзы лгут про ваших попов. Дураков хватает и там и здесь. Но я немного открыл для тебя завесу тайны. Значит, ты стал сомневаться, Федор? Это уже хорошо.

– Мне будет дано время подумать, падре?

– Да, и тебе будет дано много времени. Ибо Орден пока не готов принять тебя.

Служить Ордену великая честь, Федор. И я еще не решил достоин ли ты её.

– Но вы говорили, падре…

– Да, да. Я говорил, что ты нам нужен. Но я должен быть уверен в твоей крепости и в твоей смелости.

– Смелости? – удивился Мятелев. – Разве я не доказал свою смелость?

– А чем ты её доказал? Тем, что отлично сражаешься? Но в чем здесь смелость? Твой отец научил тебя драться и с детства ты только и слышал что разговоры о битвах и сражениях. К этому тебя подготовили и смелость здесь ни при чем.

– Но в чем же она тогда состоит эта смелость, падре?

– Смелость это когда слабый противник выходит в бой против сильного противника.

Он биться за свою жизнь и не хочет ею рисковать, но все равно выходит на бой.

Ибо он знает, что так надо. Ты пробовал делать так? – жестко спросил кардинал.

Федор задумался. Пожалуй, так он не пробовал. Странная трактовка смелости.

Такого он еще ни от кого не слышал.

– Вот такое испытание ждет тебя, Федор. И если ты пройдешь, его я буду знать, что не ошибся в тебе.

– Но что мне нужно будет сделать?

– Ты отправишься в большое плавание по Черному морю. В плавание на турецкой военной галере. И в Стамбуле в квартале Фанар у грека по имени Адреотис тебя будет ждать весточка от меня. Тогда, если ты доберешься до Адреотиса, я буду знать что Федор Мятелев прошел испытание, и он достоит тайного знания.

– Адреотис этот тот грек, которого я уже видел на базаре в Бахчисарае?

– Это он. Итак, что ты скажешь на это предложение?

Кардинал внимательно смотрел в глаза молодого стрельца. Если он сейчас спросит,

"А что будет если я откажусь?", или " Если ли иные варианты?", или "Чем мне придется рисковать?", то он зря тратил время на этого молодого русского.

"Впрочем, человека стоит воспитывать. И даже если он так ответит, то не стоит быть к нему слишком суровым, – поправил самого себя кардинал. – Он молод и горяч.

Его мысли и поступки часто необдуманны и спонтанны".

– Итак, что ты скажешь мне, Федор?

– А чего говорить, падре? Пусть будет так, как решила судьба. Я готов отправиться в море.

– Но ты не спросил, как тебе это предстоит сделать.

– Будет трудно. Это я понял. И добраться до квартала Фанар мне будет не легко. Но я готов пройти испытание.

"Отличный ответ! – подумал кардинал Пьетро. – Такого даже я не ожидал. Этот парень пройдет все испытания, и я еще увижу его".

– Тогда тебе предстоит отправиться в Кафу. Там Марта Лисовская отведет тебя к купцу по имени Карамлык и тот должен посадить тебя на корабль что идет к турецкой крепости Казы-Кермен.

– Значит, я поеду в сопровождении Марты, падре? Это приятная неожиданность.

– Думай о трудностях. Тебе их предстоит преодолеть немало…

Яд для хана (продолжение) Мехмед IV Гирей прибыл в Бахчисарай торжественно. Хан гарцевал на породистом черном жеребце во главе тысячи отборных всадников ханской гвардии. На нем были великолепные доспехи с позолотой и яркие шелковые одежды.

Население столицы ханства приветствовало своего повелителя восторженно. Хан одержал блестящую победу, и воины гнали в Крым многочисленный полон. Это сулило рыботорговым рынкам процветание, и множество кораблей скоро будут в гаванях ханства. Все были нужны рабы. И восток скоро увидит множество гяуров урусов, украинцев, ляхов.

Молодые и здоровые мужчины станут отличными рабами на галерах султанского величества и на купеческих судах, пополнят ряды рабов в имениях знати, на маслобойнях, зернотерках, пастбищах. Красивые девушки и женщины станут пополнением для гаремов. А дети пополнят ряды аджем-огланов* (*аджем-огланы – мальчики для янычарского корпуса), если это мальчики, и станут дочерями бездетных купцов, если это девочки, дабы те воспитали их и смогли выгодно для себя выдать замуж.

В толпе встречающих был и царевич Мюрад Гирей, что пожелал присутствовать при таком событии как въезд хана в Бахчисарай. Он был одет как купец, и его сейчас и родная мать бы не узнала. Мюрад повернулся к мурзе Кучулуку, что его сопровождал.

– Смотри, они радуются.

– И что с того? Они будут радоваться и когда труп Мехмеда протащат по улицам города. Не стоит доверять настроениям толпы.

– Будут ли они встречать также и меня?

– Будут. Они встречают не хана Мехмед Гирея, но ту силу, что он сейчас воплощает в себе. А иссякнет сила, иссякнет, словно родник, и любовь толпы.

– Но мы ничего не делаем, дабы обрести силу, Кучулук.