Битва местного значения

— Не надо, — Кирилл мотнул головой. — С этим типом мы и так справимся!

Боровский продолжал копошиться, но встать по-прежнему не мог.

Кирилл напялил на голову ПТП и велел ИскИну записать всё, что будет происходить в комнате. Снял шлем, пристроил на стол. И только после этого подошёл к банковскому служащему, приподнял, встряхнул.

— Я прекрасно знаю, Боровский, что вы летали в район горы Бедовая. Именно вы… Мне просто надо знать, что вы там делали и кто вас туда послал.

— Кто меня мог послать? — пробормотал Боровский. — Никто меня никуда не посылал…

Глаза его с ромбовидными зрачками вдруг остановились, закатились, тело обмякло, и он бы кулём свалился на пол, кабы его не держали за шкирку.

— Что? — взревел Кирилл в бешенстве. — Куда? Стоять!

Комната вдруг покачнулась, и Кирилл с трудом удержал равновесие.

Что за дьявольщина? Неужели Оксана саданула его по голове?.. Но нет. Прапорщик стоит на своём месте и смотрит на него, и во взгляде её нет даже удивления.

Однако с ним что-то происходило — бешенство, ещё несколько мгновений распиравшее грудь, схлопывалось, будто «чёрная дыра», собиралось в комок под сердцем — где женщины вроде бы носят ребёнка, — переплавлялось в какое-то новое чувство… и даже не в чувство… нет-нет, это было не совсем чувство — это было могущество, новое, невиданное, которого он никогда прежде не испытывал.

Куда-то улетучились стены и потолок, деревянный пол превратился в серую плоскость, неведомо из чего изготовленную, на месте Оксаны была теперь сияющая ласковым жёлтым светом фигура, а на месте Боровского фигура серая, блеклая, быстро темнеющая…

Кирилл подошёл к ней, коснулся руками того места, где находилась грудь. Руки его запылали лазурью, лазурь двумя потоками ринулась внутрь темнеющей фигуры. Фигура стала сереть, белеть, желтеть… И шевельнулась.

Кирилл оторвал от неё руки. Фигура потянулась за ними. И встала.

— Сядьте, — сказал Кирилл и сам поразился тембру своего голоса.

Примерно так прапорщик Малунов когда-то предлагал дежурному по СОТУ базы «Незабудка А-три» старшине Кентаринову запомнить, что борт, на котором летел прапорщик, проследовал, никуда не сворачивая, по первоначально заявленному в полётном задании маршруту с целью проинспектировать бойцов ночного дозора.

Вернулись на место стены и потолок, сделался деревянным пол, вокруг была всё та же комната.

Боровский энергично двинулся к креслу, угнездился в нём, глядя на Кирилла огромными глазами. Зрачки у него были круглыми.

— Так зачем вы летали к горе Бедовая? — устало спросил Кирилл и сел прямо на пол, потому что его не держали ноги.

— Я должен был снять панораму у входа в находящуюся там пещеру.

— Зачем?

— Не знаю.

— Но вы ведь не сами это решили?

Боровский вновь застыл, глаза его начали закатываться, и Кирилл понял, что теперь непоправимое всё же произойдёт, ибо сил у него было слишком мало, а гарем находился за тридевять земель у черта на куличках.

Тёплые ладони легли ему на виски, жар от них хлынул прямо в голову, потёк по жилам, наполнил Кирилла новой мощью.

— Спасибо, — сказал Кирилл.

— Пожалуйста, — отозвалась Оксана и вернулась на прежнее место.

И Кирилл не дал банковскому служащему уйти, снова вернул его к жизни.

— Так кто же вас попросил произвести съёмку в районе горы Бедовая?

— Я не знаю имени этого человека, — сказал Боровский. — Он попросил встречи со мной и объявил, что я подворовываю средства родного банка. Представил мне неопровержимые доказательства. Мне ничего не оставалось. Он собирался выдать меня, шантажировал.

Силы у Кирилла сделались снова велики. И он сотворил вторую за этот вечер видеоформу. На сей раз не требовалось изображать всю фигуру, достаточно было лица. Но уровня реальности требовалось достичь не ниже сорока пяти процентов, чтобы лицо можно было узнать по записи, осуществляемой ИскИном.

— Это он?

— Да, — сказал Боровский. — Это он. Именно этот человек и шантажировал меня.

Всё было ясно.

И когда у банковского служащего вновь закатились глаза, Кирилл уже не стал предпринимать никаких сверхусилий. В конце концов, это не он убил Боровского. А оживить человека навсегда — не в состоянии. Он — не Единый, смерть ему, к сожалению, не победить! А может, к счастью…

Он встал с пола, надел шлем и велел ИскИну прекратить запись.

— Вряд ли записанную информацию можно будет предъявить в трибунале, — сказала Оксана.

— Вряд ли, — согласился Кирилл. — Но мне кажется, это и не потребуется. Вы ведь со мной не пойдёте туда?

— Не пойду, конечно… Когда вы догадались, кто я такая?

— К сожалению, только что, кол мне в дюзу!.. Хотя мог бы догадаться и раньше. Ну, пусть не догадаться — так хотя бы заподозрить. Не в первый раз меня опекают двое!

— Разве подозрение бы вам что-нибудь дало? Всё равно бы потребовалось пройти путь.

— Вы думаете, я его прошёл?

— Не знаю. — Оксана пожала плечами. — Это сможет определить только он. Мы же, такие, как я, помогаем, но определить со стопроцентной уверенностью, закончен ли процесс, не способны. Можем только надеяться.

— Но кто вы?

— А это важно?

— Для меня — да.