Битва колдуньи. Сага о мечах

– Тогда я жду твоей клятвы! – Стюр показал ему на Волчий камень.

– Не раньше, чем моя дочь перейдет на мой корабль! – непреклонно заявил Фрейвид.

– Тогда ответь мне, где мой сын Виги! – воскликнул Стюр, снова разъяренный отказом.

– Это тебе лучше знать! Ведь он твой сын! Спроси у жены! Она была с ним очень дружна перед тем, как я уехал с озера Фрейра!

– Ты сам не пускаешь ко мне моего сына! Хочешь отдать его фьяллям!

– Если бы твой сын был у меня, я не просил бы вернуть мне мою дочь! Я требовал бы этого, потому что располагал бы равноценным залогом!

– Равноценным! – закричал Стюр в полный голос, уже не заботясь ни о вежливости, ни о приличии. – Как бы не так! Зачем мне нужен этот предатель, который только и ждет, пока я умру, но даже не имеет терпения дождаться! Этот трус, который теперь не смеет показаться мне на глаза! У меня есть другой сын! А есть ли у тебя наследник? Тот, кто отомстит за тебя?

– Я сам сумею отомстить за себя! – рявкнул Фрейвид и снова шагнул вперед, хватаясь за рукоять меча. – У меня здесь три десятка кораблей, и если ты…

Не дослушав, Стюр выхватил меч и бросился на Фрейвида. Фрейвид отбил его удар; Ингвиль закричала, сама себя не слыша, спиной прижалась к Одду и на какое-то мгновение помешала ему выхватить меч. Железный звон сшибаемых клинков осыпал ее, как громадные осколки льда.

А Грим ярл, в первые мгновения схватки растерявшийся, вдруг тоже выхватил свой меч, ринулся к Фрейвиду сзади и одним ударом почти отделил его голову от шеи.

Фрейвид рухнул на землю у самого подножия Волчьего камня, и Одд, метнувшийся было вперед, когда Грим сорвался с места, застыл возле Ингвиль. Вмешиваться стало незачем.

Стюр отпрянул, опустив меч, так и оставшийся чистым. Фрейвид лежал лицом вниз, и рыжеватые пряди его волос мокли в огромной луже крови, которая быстро вытекала из разрубленных шейных вен. В прохладном воздухе горячая кровь дымилась, растапливала изморозь и впитывалась в землю. Ветерок шевельнул волосы на затылке Фрейвида. На другие движения это тело больше не было способно.

Ингвиль стояла, прижав ладони к лицу, зажимая пальцами рот, но не закрывая глаз. У нее было странное двойственное ощущение: она видела эту страшную картину в первый раз и в то же время вспоминала как уже виденное. Это уже было с ней. Да, было. Она видела это осенью, в день обручения с Виги.

Страшное горе вдруг пронзило сердце Ингвиль: отец был для нее опорным столбом всего мироздания, и вот он рухнул на ее глазах! Между нею и Фрейвидом не было особой привязанности, но Ингвиль почитала его и верила, что при нем все в мире будет идти своим чередом. И вот его нет. Половина ее собственного существа с болью и треском отрывалась от нее, потому что без отца мир станет другим, да и она сама отныне будет другой. Ингвиль не верилось, что это – непоправимо, что отец никогда не поднимется и она больше не встретит взгляда его голубых глаз, холодных и уверенных.

Ах, она сама во всем виновата! Если бы она тогда больше верила своим предсказаниям, как бы страшны они ни были, если бы она не побоялась рассказать отцу обо всем, что открыли ей боги, то все могло бы сложиться иначе! Фрейвид не стал бы заставлять ее обручаться с Виги, и тогда у него не было бы причин провозглашать того конунгом, а Стюр не объявил бы его своим врагом и не поднял бы на него оружия здесь, в священном Доме Тюра… Однорукого бога войны, которого никто не зовет миротворцем…

Ингвиль подняла взгляд на Стюра конунга. Он казался недовольным, но вовсе не был потрясен ни предательским ударом своего родича, ни смертью того, кому только что предлагал мир и дружбу. Так мира ли он хотел, Метельный Великан, топтавший ее во сне и погубивший наяву…

Одд, встав перед ней, заслонил всех – и убитого, и убийц. Поначалу он не вмешивался, убежденный, что таким людям, как Фрейвид и Стюр, пристало решать свой спор между собой. А когда оказалось, что Грим думает иначе, уже было поздно. Помочь Фрейвиду он не успел, но умереть раньше госпожи, у которой больше нет иной защиты, ему не помешают и все великаны Йотунхейма. Его по-змеиному острый и страшный взгляд не отрывался от Стюра и Грима, стоявших над телом Фрейвида. И Одд был уверен, что в случае надобности сумеет отправить в Нифльхель их обоих прежде, чем они доберутся до Ингвиль.

Стюр конунг опомнился первым. Ему было неприятно, что разговор в святилище кончился пролитием крови, но он был готов к этому, если другой возможности усмирить мятежного хёвдинга не найдется, и заранее предупредил Грима, чтобы тот в случае чего не растерялся и поддержал его.

– Фрейвид Огниво был очень смел и умен, – сказал Стюр, как будто говорил на поминальном пиру. – Он только забыл пословицу, что ложь сама дает лжецу по шее.

– А нам не стоит забывать о мести! – поспешно сказал Грим ярл и посмотрел на Ингвиль. – У него осталась дочь. И я не думаю, что она нас простит. Она заставит своих детей мстить.