Битва двух империй. 1805–1812

Ясно, что русской армии плыть из Дрисского лагеря было некуда. Но самое главное, лагерь не прикрывал никаких важных пунктов на территории страны. Даже если бы он был укреплен, как линии под Лиссабоном, его можно было бы обойти и, заблокировав равными силами, двигаться остальными войсками в любом избранном направлении. Но его укрепления, построенные наспех начиная с апреля 1812 г., были далеки от совершенства. Лагерь находился в пространстве, замкнутом с тыла излучиной реки Двины, а по фронту, который представлял собой хорду этой дуги (длиной около 5 км), были сооружены земляные редуты и люнеты, весьма далекие от совершенства. Но самое главное — река Двина в этом месте неглубокая, и ее почти везде можно перейти вброд. Это место для лагеря было выбрано генерал-адъютантом Вольцогеном, которого послали произвести рекогносцировку после того, как летом 1811 г. «план Фуля» (а скорее, планы Фуля) был в общем одобрен Александром, но при этом официально так и не утверждён.

В общем, все рассуждения Фуля настолько схоластичны, настолько далеки от реальности, что диву даешься, как опытные боевые генералы вообще могли серьезно обсуждать его опусы. Именно поэтому ряд историков высказал мнение, согласно которому «план Фуля» был не чем иным, как попыткой Александра I переложить ответственность за отступление на самого «безответного» из генералов — чудака, не имеющего никакого влияния среди российских элит, человека, на которого можно было бы повесить любую ответственность, тем самым отведя недовольство армии и общества от «настоящих составителей планов: императора Александра I и Барклая де Толли»[24].

Без сомнения, в этой точке зрения есть рациональное зерно, и нет почти никакого сомнения, что Александр при любом неблагоприятном обороте событий с удовольствием нашел бы козла отпущения в лице идеального для этой роли генерала Фуля. Однако считать, что Александр заранее планировал отступление и использовал для его подготовки план Фуля, совершенно невозможно. Во-первых, как видно из приведенных в приложении отрывков, планы Фуля постоянно менялись, он сам толком не знал, какому алгоритму следовать, и видел будущую войну в виде каких-то непонятных маневров на границе, что очень далеко от заранее продуманной идеи отступления и заманивания врага в глубь страны. Во-вторых, ни у Александра, ни у Барклая также не было никакого ясного видения действий русской армии в будущей войне. Царь и его военный министр сами метались из стороны в сторону и были буквально засыпаны со всех сторон разнообразными предложениями, большинство из которых предполагало наступление.

Можно, конечно, отмахнуться от многих проектов, таких как план Беннигсена, или Уварова, или герцога Вюртембергского, сказав, что эти люди не имели никакого значения для принятия окончательного решения. Но кроме мнения генералов существуют еще не вызывающие никаких сомнений приказы Барклая де Толли поздней осенью 1811 г. Витгенштейну, Багговуту и Эссену, рассматривающие возможность наступления с целью оказания помощи прусскому королю. Наконец, уже упоминался доклад Барклая де Толли от апреля 1812 г., где он предлагает Александру начать немедленное наступление. Подготовка к сооружению мостов на Немане — это совершенно однозначное действие, которое не оставляет сомнения в его цели и еще раз подчеркивает, что чуть ли не до самого начала войны самое высшее командование русской армии колебалось перед выбором: наступать или принять войну на своей территории.

Но даже если подготовку к наведению переправ можно как-то с натяжкой отнести на счёт операции по дезинформации и противника, и своих собственных генералов, чтобы выглядеть сторонниками отважного наступления, то апрельский доклад Барклая де Толли никак нельзя причислить к подобным мистификациям. Рапорт военного министра был совершенно секретным и предназначался только для императора, иначе говоря, о нем знали только те, кто действительно принимал решение.

Наконец, размещение русских войск и магазинов с продовольствием, о чем будет развернуто говориться в следующей главе, не оставляет никакого сомнения в том, что армия готовилась к наступлению или, по крайней мере, рассматривала вторжение в герцогство Варшавское как более чем вероятный вариант развития событий. Мало того что войска располагались на самой границе, что еще как-то можно оправдать соображениями, связанными с дезинформацией неприятеля, но уж размещение главных магазинов с запасами продовольствия в двух шагах от неприятельской территории, когда заранее четко намечена линия отступления, совершенно не поддается никакой логике.