Битна, под небом Сеула

В жизни Наби появился новый персонаж. В один прекрасный день их познакомил Нам Гиль. Ее звали Ким Ю Ми, ей уже исполнилось двадцать три года, у нее было чуть длинноватое лицо и очень гладкие черные волосы до пояса. Она должна была стать ее пресс-атташе, готовить встречи певицы с журналистами, составлять график мероприятий на каждый день. Она говорила тихим голосом, почти робко, и держалась всегда на отдалении, позади Нам Гиля. Прошло совсем немного времени, и Наби уже не могла без нее обходиться, она стала единственным человеком, осуществлявшим связь между ней и остальным миром. Они подружились. Она проводила с Наби часть дня между концертами, ходила с ней в ресторан или за покупками. Говорила она мало, слушала Наби. Сначала она называла ее «тонсэн», словно Наби в действительности была старше нее. Наби воспротивилась: «Зови меня „онни“, если тебе так хочется, но я тебе не хозяйка». Чтобы той было легче, она стала называть ее «ётонсэн», «маленькая сестренка», но Ким Ю Ми не нашла ничего лучше, как обращаться к ней Чан Су-сси. С ее появлением жизнь Наби изменилась, она больше не просиживала подолгу на матрасе, глядя в окно. Перед выходом она ждала звонка Ким Ю Ми, они вместе брали такси, вместе ехали в торговый центр, вместе обедали наскоро в ресторанчиках Хондэ, а вечером иногда даже ходили вместе послушать хип-хоп в каком-нибудь клубе. В этот самый период Наби узнала, что ее бабушка тяжело больна. Они не виделись уже несколько лет, старая женщина крайне неодобрительно отнеслась к той жизни, которую выбрала для себя Чан Су, и каждый раз, когда девушка пыталась наладить с ней контакт, ей сухо отказывали в этом. Через одну родственницу Наби не без удовлетворения узнала, что скандал в конце концов все-таки разразился, пастор Рэндалл был изобличен при попытке изнасилования одной девочки из хора, ее родители, во избежание скандала, не стали подавать жалобу (естественно, под давлением общины), но негодяя перевели куда-то очень далеко, в Западную Африку или во Вьетнам, и больше о нем никто не слышал. Его толстозадая супруга развелась с ним и нашла себе нового мужа, так что все успокоилось. Но Чан Су горько было чувствовать себя брошенной, отвергнутой, как будто она в чем-то виновата. И вот, когда бабушка прислала ей сообщение с предложением увидеться, Наби ни минуты не раздумывала. За организацию встречи взялись Нам Гиль и Ю Ми. Они не предупредили девушку, но им удалось превратить эту встречу в медиасобытие. Это должен был быть концерт в церкви с исполнением гимнов и спиричуэлс под неусыпным надзором тщательно отобранных телекамер.

Церемония состоялась зимним вечером, незадолго до Рождества. Шел снег, в городе уже зажглись праздничные фонарики, в переполненной церкви повсюду были елки, подарки, украшенные ватными шариками комнатные растения. Наби поднялась на подмостки, туда, где когда-то появлялась в простом платьице или в продранных на коленях джинсах и кроссовках. Для этого же выступления Нам Гиль приготовил ей красное облегающее платье и туфли-лодочки с декором в виде конфетти. В первом ряду Наби заметила одно пустое место, и, пока она думала, кто же его займет, в зале появилась бабушка, которую поддерживали две женщины. Старая дама оделась в черное, ее завитые волосы были уложены наподобие шлема, она тщательно подкрасилась, чтобы скрыть бледность. Медленно прошла она к своему месту, села очень прямо и посмотрела на Чан Су. Это был прощальный взгляд, но старая дама не выказала ни малейшей эмоции, она не улыбнулась и только смотрела жестким взглядом прямо в глаза внучке. Наби пела как раньше, почти не двигаясь, выгнув спину, сначала одна, потом музыканты взяли гитары, ударница ударила в барабан, и весь зал воспламенился, подпевая хором слова гимна Here I am to worship, Here I am to bow down, отбивая ладонями ритм, а в самом конце, когда после долгого молчания Наби медленно, низким, хрипловатым голосом запела слова «Арирана», восторгу публики не было предела. И всё, никакой встречи, Нам Гиль был категоричен: «Когда закончишь петь, то спустишься с подмостков и уйдешь через заднюю дверь, Ю Ми тебе поможет». Ему не было нужды объяснять такое решение, потому что, едва стихли последние такты песни, старая дама встала со своего места и, даже не оглянувшись, направилась в глубь зала в сопровождении своих помощниц. «Если ей надо будет снова увидеться, она сумеет тебя найти». Но бабушка, очевидно, не простила ее, потому что продолжения у этой рождественской встречи так и не было. В феврале из пришедшего ей на телефон сообщения Чан Су узнала о смерти бабушки, скончавшейся в результате инсульта. Она и сама удивилась, что ничего не почувствовала, – ничего, кроме гулкой пустоты, словно в голове у нее все еще звучал последний церковный праздник.