Бисмарк

На территории Фридрихсру находилась значительная часть Саксонского леса — самого крупного из сохранившихся на севере Германии лесных массивов. Именно поэтому Бисмарка в конце жизни часто называли «старцем Саксонского леса». Канцлер питал особую страсть к лесам и даже отдельным деревьям. Сам он однажды назвал себя «сходящим с ума по деревьям»[535]. Он живо интересовался лесным хозяйством, приглашал в свои имения специалистов и проводил опыты по высаживанию на германской почве североамериканских пород хвойных. В Варцине по его заданию был разработан целый стратегический план лесопосадок, в том числе за счет сокращения пастбищных площадей; в результате к середине 1880-х годов лесной фонд здесь почти на две трети состоял из молодых деревьев[536]. Когда он занимается деревьями, заявлял канцлер, это очень идет на пользу его здоровью[537]. «Как он любил деревья! — вспоминала впоследствии подруга семьи Бисмарков. — Старые и могучие, каждое из которых он узнавал, и тысячи молоденьких, которые он сам приказал посадить и пестовать. […] Деревья часто утешали его в той скорби, виновниками которой становились люди»[538]. Его врач опасался показывать ему старый, поваленный ветром бук, опасаясь, что это слишком сильно повлияет на настроение его подопечного[539].

До конца 1870-х годов канцлер редко бывал во Фридрихсру, поскольку здесь для него не имелось подходящего жилища. Только в 1879 году было наконец приобретено трехэтажное здание бывшей гостиницы. Путем пристройки крыльев оно было превращено в усадебный дом. На дворец оно, мягко говоря, не тянуло, однако идею строительства нового здания Бисмарк отверг; по его мнению, оно продлилось бы слишком долго, а провести последние годы жизни рядом со стройплощадкой было не лучшей перспективой. В конечном счете здание оказалось вполне удобным, пусть и неказистым внешне. Самое главное его преимущество, с точки зрения Бисмарка, заключалось в том, что из окон были видны лесные просторы. Правда, дом пришлось обнести высокой оградой, призванной защитить покой канцлера от любопытных посетителей, которые в изобилии прибывали сюда из расположенного неподалеку Гамбурга.

Варцин и Фридрихсру играли огромную роль в жизни главы правительства. По некоторым подсчетам, за 23 года своего пребывания в должности канцлера сначала Северогерманского союза, а затем Германской империи он провел в поместьях в общей сложности девять лет. В политических кругах столицы это вызывало частые жалобы на сложность ведения дел в отсутствие Бисмарка, тем более что последний категорически не желал иметь заместителя — ни формального, ни фактического. «Железный канцлер» говорил, что связь между Берлином и провинцией функционирует бесперебойно и он способен управлять имперской политикой из Варцина столь же успешно, как и из своего берлинского кабинета. Это было верно в том отношении, что плохое состояние здоровья затрудняло ему работу и в столице.

Несколько лет спустя и до Варцина добралась железная дорога. Бисмарк мог удалиться сюда и все равно держать руку на пульсе столичной жизни. До Фридрихсру из Берлина и вовсе можно было добраться за несколько часов. Деловая почта приходила каждый день и требовала принятия решений. Бисмарк, с одной стороны, сердился на неспособность своих подчиненных решать мелкие вопросы без его участия. С другой стороны, он сам не хотел выпускать из рук нити управления государством. Его пребывание в имениях редко бывало отдыхом в полном смысле слова. Сюда к нему приезжали многочисленные посетители, в том числе чиновники и иностранные дипломаты. Рядом с канцлером находился кто-нибудь из его ближайших помощников, кому он мог поручить всю текущую бумажную работу, диктовать инструкции и телеграммы. Побывавший у него в гостях летом 1867 года Кейзерлинг писал своей дочери: «Он уехал сюда, чтобы наслаждаться ничем не потревоженным отдыхом. Но из этого получилось не особенно многое. В его голове все время толпятся серьезные мысли, вечные озарения. Бумаги приходят в большом количестве, и сам он говорит, что в последние пять лет не было ни одного свободного от дел дня»[540].