Бироновщина. Два регентства

Но бывалый царедворецъ, видно, уже спохватился, что подобныя «буршикозныя» междометія не совсмъ умстны въ присутствіи принцессы, и счелъ долгомъ извиниться передъ нею:

— Не взыщите, ваше высочество…

— Разв съ васъ можно взыскивать, когда вы полжизни проводите на конюшн? — былъ сухой отвтъ.

«Это въ отместку за меня!» пробжало въ голов y Лилли.

Бирона, всей душой преданнаго своему конюшенному вдомству, передернуло; можно было ожидать, что при своей неудержимой вспыльчивости онъ дастъ волю своему гнву. Благоразуміе, однако, одержало верхъ, и онъ приступилъ сряду къ предмету аудіенціи прежнимъ деревяннымъ тономъ, точно раскусывая каждое слово:

— Государыня императрица поручила мн передать вашему высочеству свою непреложную Высочайшую волю.

— Волю государыни я всегда чту и готова исполнить, если то въ моей власти, — отвчала Анна Леопольдовна. — Въ чемъ дло?

Герцогъ взглянулъ на Юліану и Лилли.

— Дло столь деликатное, — заявилъ онъ, — что всякое постороннее ухо здсь излишне.

— Лилли Врангель можетъ сейчасъ вытти; отъ Юліаны же y меня нтъ тайнъ.

— Есть тайны государственныя, принцесса, которыя раньше времени не сообщаются и самымъ приближеннымъ лицамъ.

— А это такая государственная тайна?

— М–да. Долго я не держу вашего вниманія.

Принцесса пожала плечами и предложила обимъ барышнямъ вытти изъ комнаты. Т молча повиновались и притворили за собою дверь.

Любопытство, свойственное вообще прекрасному полу, не было чуждо, видно, и гоффрейлин. Она опустилась на ближайшій къ двери диванчикъ и указала Лилли мсто рядомъ съ собой; причемъ не утерпла, впрочемъ, сдлать ей шопотомъ серіозное внушеніе за давишнюю безтактность съ герцогомъ.

— Ужъ не знаю, кто былъ боле безтактенъ: онъ или я! — оправдывалась двочка. — Какъ онъ сметъ лзть своей противной лапой мн въ лицо!

— Вреда теб оттого вдь никакого бы не было. Ты не должна забывать, что для герцога y насъ законовъ не писано. Сколько изъ петербургскихъ дамъ были бы польщены такимъ его вниманіемъ!

— А сами вы тоже были бы польщены?

Очередь возмутиться была теперь за красавицей–гоффрейлиной.

— Ты забываешься! Притомъ онъ видлъ въ теб еще полуребенка…

— Но я все–таки изъ старинной дворянской семьи; а онъ, говорятъ, изъ простыхъ придворныхъ служителей, и фамилія его даже не Биронъ, а B"uhren…

— Самъ онъ производить свой родъ отъ знаменитаго французскаго герцога Бирона, — по праву или самозванно — судить не намъ. Мы должны считаться съ тмъ, что онъ теперь на самомъ дл. Теперь онъ всми признанный герцогъ курляндскій, и въ рукахъ его — не одна Курляндія, но и вся Россія съ ея милліонами подданныхъ. Но тише! дай послушать.

Об приникли ухомъ. Сквозь толстую дубовую дверь, притворявшуюся плотно, донесся все же довольно явственно раздраженный голосъ герцога:

— Еще разъ повторяю, что такова воля государыни! А я даю вамъ еще на выборъ того или другого.

— Да не хочу я ни того, ни другого! — крикнула въ отчаяніи принцесса.

— Воля государыни! — повторилъ Биронъ. — И ршеніе свое вы должны объявить мн сейчасъ же. Итакъ?

Въ отвтъ послышалось какъ будто рыданіе.

— Извергъ!.. — пробормотала Юліана и сорвалась съ дивана.

Она схватилась уже за ручку двери, но вдругъ отлетла назадъ и заняла свое прежнее мсто на диван.

— Что такое? — спросила Лилли.

— Онъ сейчасъ выйдетъ.

Въ самомъ дл, дверь съ шумомъ распахнулась, и временщикъ не вышелъ, а выбжалъ отъ принцессы. Видъ y него былъ положительно страшный: это былъ бшеный зврь, но не левъ, гордый царь пустыни, а матерый быкъ, приведенный въ ярость краснымъ платкомъ. Когда онъ пробжалъ мимо, Юліана и Лилли возвратились къ принцесс.

Анна Леопольдовна лежала распростертой на своей отоманк, уткнувшись лицомъ въ вышитую подушку. Плечи ея нервно вздрагивали.

Юліана первымъ дломъ пошла въ сосдній покой за валеріановыми каплями: Лилли узнала ихъ тотчасъ по рзкому запаху, который распространился по комнат. Когда же капли оказали на плачущую свое успокоительное дйствіе, фрейлина не замедлила справиться, что ее такъ разстроило.

— Все кончено… — былъ безнадежный отвтъ.

— Т. — е. какъ такъ кончено?

— А такъ, что я выхожу замужъ.

— За принца Антона–Ульриха?

— Ну да… Ахъ ты, Боже мой, Боже мой!

— Но какъ же это, скажите, герцогу удалось все же убдить васъ?

— Онъ принесъ мн категорическое повелніе тетушки. Доктора даютъ ей вдь не боле двухъ лтъ жизни; такъ она хочетъ, чтобы еще до ея смерти y меня былъ сынъ — будущій императоръ…

— Чтобы такимъ образомъ при ней еще русскій тронъ былъ твердо упроченъ? Желаніе государыни, ваше высочество, вполн понятно, и откладывать дло, дйствительно, уже не приходится. Но чего я все–таки не понимаю: отчего герцогъ посл своей успшной миссіи вышелъ отъ васъ такимъ разсерженнымъ?

— Да представь себ, Юліана, наглость: «Не хотите вы, — говорить, — принца брауншвейгскаго, такъ возьмите принца курляндскаго». Я сначала даже не поняла.

" — Какого такого? говорю.

" — А старшаго сына моего, Петра.

" — Да ему, говорю, — всего вдь пятнадцать лтъ!

" — Но онъ уже ротмистръ кирасирскаго полка.