Библиотека душ. Нет выхода из Дома странных детей

И в самом деле, коридор заканчивался огромной металлической дверью. Она выглядела достаточно тяжелой, чтобы запирать банковское хранилище или выдержать натиск пустóты.

– Вам понадобится ключ, – подсказала Бронвин, показывая на связку на поясе лежащего без чувств охранника. – Большой золотой ключ. Я знаю, потому что наблюдала за ним!

Я подбежал к охраннику и сорвал ключи с его пояса. Затем я застыл с ключами в руках, переводя взгляд с Эммы на камеры и обратно.

– Скорее выпусти нас отсюда, – заторопил меня Енох.

– Каким ключом? – спросил я.

Ключей были десятки. И все они были одинаковыми, за исключением большого золотого ключа.

– О нет!

У Эммы вытянулось лицо.

Мы понимали, что скоро сюда ворвется охрана и, открывая все камеры, мы потеряем драгоценное время. Поэтому мы подбежали к двери в конце коридора, отперли ее и сунули ключи Хью, камера которого была ближе других.

– Отопри себя, а затем выпусти остальных, – скомандовал я.

– И ждите здесь, пока мы за вами не вернемся, – добавила Эмма.

– Еще чего! – фыркнул Хью. – Мы сами пойдем за вами!

Времени на споры не было, и в глубине души я был рад услышать такой ответ. Мы так долго сражались в одиночку, что мне не терпелось заполучить подкрепление.

Мы с Эммой налегли на тяжелую дверь, в последний раз оглянулись на своих друзей и переступили через порог.

* * *

Мы оказались в просторной прямоугольной комнате, заставленной канцелярской мебелью и освещенной расположенными под потолком зеленоватыми флюоресцентными лампами. Все это очень походило на офис, но я еще не видел офисов, двери которых были способны выдержать ядерный взрыв. Кроме того, никто и никогда не покрывал стены офисов звукоизолирующей пеной.

Мы слышали, что в дальнем конце комнаты кто-то ходит, но от источника звука нас отделял огромный архивный шкаф. Я коснулся руки Эммы и кивнул – пойдем. Мы осторожно пробирались между столами, заваленными документами и картами, надеясь незаметно подкрасться к находящемуся в комнате человеку, кем бы он ни был.

Я заметил белый халат и лысеющую мужскую голову. Это однозначно была не имбрина. Неужели он не услышал, как открылась дверь? Нет, не услышал, и тут я понял почему. Он слушал музыку. Женский голос исполнял мелодичную рок-балладу. Это была старая песня, и я ее уже слышал раньше, но забыл название. В этом подземелье она казалась совершенно неуместной.

Мы крались вперед, и тихая музыка едва заглушала наши шаги. На стене я заметил стеллаж, заставленный лабораторными стаканами. Внутри стаканов серебрилась черная жидкость. Я остановился, заметив, что на каждую емкость наклеен ярлык с именами жертв, чьи души были использованы для изготовления каждой порции амброзии.

Выглянув из-за шкафа, мы увидели мужчину в лабораторном халате. Он сидел за столом спиной к нам и перекладывал какие-то бумаги. Со всех сторон его окружало настоящее шоу ужасов. Рядом лежала рука, с которой содрали кожу и обнажили мышцы и сухожилия. На стене, как охотничий трофей, висел позвоночник. По столу подобно частям пазла были разбросаны высушенные внутренние органы. Мужчина принялся что-то писать, кивая головой и подпевая певице. Песня была о любви и каких-то чудесах.

Мы вышли из-за шкафа и направились к нему. Я вспомнил, где в последний раз слышал эту песню – у стоматолога, когда металлический крючок ковырялся в мягкой розовой плоти моих десен.

«You Make Loving Fun».

Нам оставалось преодолеть всего несколько ярдов. Эмма протянула руку, готовясь ее зажечь. Но прежде, чем мы вплотную приблизились к мужчине, он с нами заговорил:

– Ну, здравствуйте. Я вас ждал.

Этот скользкий голос я запомнил на всю жизнь. Каул.

Эмма вызвала пламя, которое выстрелило из ее ладоней с треском, напоминающим свист хлыста.

– Говори, где имбрины, и, возможно, я не стану тебя убивать!

Мужчина испуганно развернулся на стуле. То, что мы увидели, напугало и нас: под широко раскрытыми глазами его лицо представляло собой сплошное месиво расплавленной плоти. Перед нами был не Каул – этот человек даже не был тварью – и обращался к нам тоже не он. В одной руке он держал механический карандаш, а во второй – небольшой пульт дистанционного управления. Губы мужчины были плотно спаяны, а приколотый к халату жетон сообщал его имя.

Уоррен.

– О, вы же не станете обижать старину Уоррена, верно? – снова услышали мы голос Каула, доносившийся оттуда же, откуда звучала и музыка, – из встроенного в стену динамика. – Хотя лично мне все равно – он всего лишь мой интерн.

Уоррен ссутулился на своем вращающемся стуле и испуганно смотрел на огонь в руке Эммы.

– Где ты? – озираясь вокруг, крикнула Эмма.

– Это не имеет значения, – ответил динамик голосом Каула. – Самое главное то, что вы ко мне пришли. Я счастлив! Это все упрощает, потому что теперь мне незачем вас выслеживать и ловить.

– За нами идет целая армия странных людей! – Эмма решила блефовать. – Толпа у твоих ворот – это лишь наконечник копья. Скажи нам, где находятся имбрины, и, возможно, все удастся уладить мирным путем!