Библиотека

Его удивило поведение девушек – всего их было одиннадцать, если не считать ту, что увели в шатер. Они выглядели какими-то неживыми, как тряпичные куклы. Не отрываясь, смотрели они на пламя дымного костра и тихонько покачивались из стороны в сторону, будто повинуясь ведомой лишь им мелодии.

До шатра оставалось не более пятидесяти шагов, когда раздался страшный крик, исходивший из-под расписного полога. Человек в черном, стоявший у входа в шатер, как на часах, встрепенулся и направился к костру. Только сейчас рыцарь заметил небольшую чашу; человек что-то зачерпнул из нее и бросил в огонь. Яркая вспышка заставила кавалера зажмуриться; за спиной он услышал вскрик старого слуги. Когда де Ферран открыл глаза, то увидел, что дым окрасился зловещим черным цветом. Еще через мгновение из шатра показался тот, первый черный человек.

Если и раньше в его движениях не было никакой почтительности, то теперь он казался просто грозным. Он волочил за собой девушку, запустив руку в ее густые волосы. Несчастная кричала и отбивалась, но ее мучитель был неумолим.

Он бросил девушку наземь – легко и небрежно, как старый тюфяк, набитый соломой – и достал из складок своего балахона длинный нож с кривым лезвием. Остальные одиннадцать, как по команде, ничуть не смущаясь присутствием сразу двух чужеземцев (девушки казались чем-то одурманенными; они будто не замечали рыцаря и Каля), задрали подолы и крепко зажали их между ног. Затем они повалились на колени и, сжимая в руках белую материю, выставили куски легкой ткани перед собой.

Де Ферран не видел лиц этих девушек – все они сливались для него в круглые бледные пятна – но он сумел хорошо различить капли крови, отпечатавшиеся на ткани. Девушки показывали эти алые капли так истово, словно в этом заключалось их единственное спасение.

Человек в черном кивнул, словно хотел успокоить их, и шагнул вперед. Он нагнулся над лежавшей красавицей – длинные мощные ноги Букефаля незаметно сократили расстояние, поглотили его скорее, нежели голодный бродяжка пережевывает брошенный ему кусок хлеба, и де Ферран увидел, что она действительно красавица – и занес над головой кривой клинок.

Больше всего рыцаря поразило это безразличное отношение к собственной персоне. Эти два человека в черном и одиннадцать девушек не проявляли к нему и его спутнику никакого интереса, словно благородный кавалер и его учитель были не более, чем видениями, соткавшимися из раскаленного воздуха.