Безымяныш

И он прав. Выступивший немного вперёд лорд вскидывает пустую руку. Та, вдруг, резко удлиняется, превращаясь в подобие пятисаженного копья, и пробивает грудь зверя. Хищник падает замертво, а рука одарённого уже прежней длины. Ничего так способность.

— Сейчас Теберан своё облако кинет, и тупо затыкают вялых.

Коренастый сутулый Бровь, получивший своё прозвище за густые чёрные брови, что срослись у волосатого дядьки в одну, знал, о чём говорил. Видать, за свои годы службы хорошо изучил все четыре отряда Великого Дома Эр-Драм. Не успели гиены вплотную приблизиться к растянувшимся в цепь охотникам, как один из лордов задействовал дар, и навстречу хищникам поползло мерцающее серое облако. В меру прозрачное, чтобы заметить, как влетающие в него звери тотчас замедляются.

— Мощная штука, — сообщает Сепану Глист. — Но пустить можно, только если по ветру идёшь. Иначе своих накроет — и кобзда празднику.

Попавшие в облако гиены выходят из него — уже не выбегают — какими-то сонными. Движения хищников вялые. Тут больше тратить дар незачем. Уж точно не уступающие нам в троеросте лорды берутся за копья. Точные резкие выпады разят неспособных сопротивляться гиен. Стая — всё. Дальше только вскрывать туши и шинковать сердца. Но этим уже займутся особые слуги знати, что пойдут по следам хозяев чуть позже.

— Выступаем! Наше направление — прямо! — командует Матвей.

И тут же ему вторит Ефим:

— Под копыта не лезть! Работаем осторожно! Если что, тикаем ко рву!

Сходим с моста и, растягиваясь на ходу цепью, направляемся к продолжающему как ни в чём не бывало неторопливо брести мимо полиса стаду бизонов. Слева Глист, за ним Лим, справа Бровь и Медведушка. Сёпу Матвей отодвинул чуть в сторону, чтобы, как он сказал: «Было от вас больше пользы». Сам же наш командир идёт в центре, а мы-предзы и местные расставлены через одного. Это загодя обговорено. Опыт с силой соседствуют. У Вступивших Ефима всё так же.

— Бегают они не особо проворно. Если на нас попрут, дергать в канал — и по верёвкам наверх. Вода их задержит. Отступят — слезать и по новой всё. Работы нам тут на весь день.

Глядя на бескрайнее стадо, скорее подумаешь, что не на день, а на всю седмицу, но, кто его знает, как поведут себя эти мохнатые, когда начнём тыкать им в бока копьями. Пока в поведении ближних зверей не заметно тревоги. Трава под копытами интересует их больше, чем приближающаяся сбоку мелкота с палками. Впрочем, сейчас им устроят проверку. Устремляю взгляд влево.

Закончившие с гиенами лорды в паре сотен шагов от нас приближаются к стаду. Вот и первый удар. Не копьём. Разветвлённая молния бьёт по крайним бизонам, заставляя нескольких копытных упасть, а ещё сотню сорваться с места галопом. В рядах мохнатых зверей вспыхивает очаг суеты, приводящей к череде столкновений и к давке. Но стадо столь велико, что волнение очень быстро заканчивается. Прочувствовавшие боль от удара на собственной шкуре бизоны просочились глубже в мычащую толпу рогачей, а непострадавшие непонимающе вертят огромными мордами.

Цепь лордов подбирается ближе. Вижу огненный шар, но это последнее, что успеваю заметить. Мы у цели. Матвей начинает командовать.

— Выбираем себе зверя! Бьём на три! Метить в шеи! Выдернуть копьё — и назад! Раз! Два!

С криком «Три!» дружно ускоряемся всем отрядом — и с короткого разбега бьём копьями тех бизонов, которых приметили парой мгновений назад. Часть зверей успевает отпрянуть, часть повернуться рогами к опасности, но большинство ударов достигает цели — длинные наконечники копий входят в плоть, пробивая прочную шкуру.

Кто как, а я, наплевав на советы Матвея, всадил острие своей пики в большой бычий глаз. С моей ловкостью, да не попасть? Бизон сразу рухнул. Я еле успел выдернуть из раны оружие. Несколько быстрых шагов назад — и только теперь принимаю решение. Мчаться ко рву смысла нет. Стадо непуганых громадин отпрянуло краем, где мы на него налетели, и всё. Бесчисленные рогачи идут дальше, косясь на нас и на трупы собратьев. Подранки, каких среди целей атаки значительно больше уходят вглубь стада. Где-то там, в центре этой мохнатой реки, наверняка, прячутся и самки с телятами.

— Разбились по парам! Дальше работаем сами! На рожон не лезть!

И понятно. Второй раз так легко подойти и ударить не выйдет. Зверь отныне учёный. Лим с Глистом осторожно крадутся вперёд. Меня же за собой манит Бровь. Этот безымянный, хоть и не из былого отряда Матвея, но тоже из опытных. Со вчерашнего дня трётся рядом. Понимает мужик, что прикрывать одарённого мало того, что почётно, так ещё и опасности меньше. Я ведь, коли припрёт, кого-хочешь своими клинками срублю. Тут ещё неизвестно, кто кого защищать будет в паре.

Как же всё поменялось. Больше зверя взять малым трудом нам не светит. Для мохнатых громадин мы отныне — не «какая-то мелочь», а «мелочь опасная». Нас встречают, повернувшись к двуногим рогатыми мордами, с угрожающим блеянием.

— Теперь безнаказанно не пырнёшь, — сообщает мне Бровь. — Готовься тикать. В этот раз будут гнать.