Безвыходных положений не бывает

По дороге в Калаи-Хумб с нами ничего не произошло, если не считать двух обвалов, одного камня, рухнувше­го сзади в двадцати метрах, лопнувшей камеры и не­скольких мгновений, когда мне казалось, что мы сей­час будем купаться в Пяндже вместе с машиной.

Но из всех этих испытаний Витя Зеленцов выходил с честью. Он оказался первоклассным шофером, муд­рым и осмотрительным. На крутых виражах он никогда не делал больше семидесяти километров в час и никог­да не обгонял машину, если не был абсолютно уверен, что наш «газик», может быть, не сорвется в Пяндж.

Многие памирские водители знают Витю и относят­ся к нему с большим уважением. Передо мной одна из многих фотокарточек, которые сделал в дороге Миша. Многотонный снежный завал закрыл дорогу, и только Витя решился через него проскочить. «Газик» врезался в снег, подмял его и выскочил на дорогу. Мало того, Витя возвратился по проторенным следам и протащил через завал груженый самосвал, водитель которого, мо­лодой таджик, крепко пожал наши руки. Я заслужил это рукопожатие, так как именно мое предупреждение: «Смотри, как бы чего не вышло!» – вдохновило Витю на этот трудовой подвиг.

Витя – на редкость хладнокровный и невозмути­мый человек. Лишь один раз я видел его чуть возбуж­денным – во время охоты на дикого кабана, о которой я расскажу потом. Даже когда по дороге лопнула каме­ра и обнаружилось, что запасной баллон никуда не го­дится, Витя обошелся без положенных в данной ситу­ации энергичных выражений. Два часа мы мокли под дождем, и за это время Витя ни разу не повысил голоса. Ни разу он не чертыхнулся и когда мы намертво за­стряли на втором снежном завале. Между прочим, я с удовольствием вспоминаю этот случай, ибо благодаря мне Витя сумел вырвать машину из снежного плена. Я вышел из кабины, и облегченный «газик» выбрался на дорогу.

Подлинным виртуозом показал себя Витя, пробива­ясь через отары овец и стада коров. Если они шли на­встречу, то в быстрейшем расставании были заинтере­сованы обе стороны. Но когда машина догоняла жи­вотных, передвигавшихся по дороге со скоростью два километра в час, начинался спектакль. Овцы преспо­койно шли вперед, думая о машине не больше, чем о проблеме марсианских каналов. Пастух, в жизнь кото­рого подобные встречи вносили приятное разнообра­зие, шел рядом с машиной и беседовал со мной о меж­дународном положении. Наконец Витя, на которого всякое снижение скорости действовало удручающе, включал сирену и вклинивался в дружные овечьи ряды.

Почувствовав на своих шкурах холодок бампера, овцы с сожалением отходили в сторону.

Хуже было с коровами. Старые, умудренные жиз­нью коровы уступали дорогу без борьбы. Они отходили и презрительно косили на машину черным глазом. Но юные коровенки вели себя по-иному. Они долго, по целому километру неслись впереди машины, не давая Вите ни малейшего шанса. Но и в этой сложной ситу­ации, способной взбесить самого хладнокровного во­дителя, Витя находил лазейку и оставлял коровенок с носом.

По десять – двенадцать часов в сутки наш «газик» носился по дороге, подпрыгивая, ныряя и вибрируя каждой деталью. Но когда мы приезжали на место и без сил валились в постели, Вити с нами не было. Еще дол­го он оставался один на один со своим «козликом», чистил его, простукивал и прослушивал, гладил устав­шие за день колеса и даже, наверное, целовал машину на прощанье, как казак любимую лошадь. Но это уже только мое предположение.

Между прочим, прошло то время, когда в армию шли просто служить. Это когда-то солдат мог принести с собой в «гражданку» лишь знание устава и умение за­стелить свою койку. Прошло то время, уважаемые това­рищи. Нынче в армию идут учиться, ибо армия – са­мая крупная в стране школа производственного обуче­ния. Армия нынче на колесах, а это значит, что солдат принесет в «гражданку» удостоверение тракториста, слесаря-ремонтника, связиста, радиста и шофера. И какого шофера! Да я уверен, что за Витю Зеленцова будут драться на рапирах директора всех барнаульских автобаз! Потому что Витя – король водителей, а усади­ли его на трон и короновали здесь, на Памире. И если его величество не привезет в родной Барнаул орден Зо­лотого Руна, то удостоверение шофера первого класса наверняка. Хотите пари? Ставлю десять против одного.

На памирских дорогах я взял десятка два интервью. Среди лиц, оказавших мне эту честь, были два чабана, один бульдозерист, восемь школьников от первого до пятого класса, старушка с раздавленной курицей, ме­ланхоличный завмаг и секретарь райкома партии. Я уз­нал, что животноводство на Памире на подъеме, что бульдозерист Али назвал сына Али в честь деда Али, что самое трудное на свете – это арифметика, что за курицу, раздавленную не нами, должны платить мы, поскольку все шоферы одним лыком шиты, что с куре­вом бывают перебои и что я еду по той дороге, по кото­рой в прошлом году проезжали Ганзелка и Зикмунд. Последнюю подробность мне сообщали почти все встречные, и я так к этому привык, что, желая доста­вить удовольствие очередному собеседнику, невинным голосом спрашивал: