Безродыш. Предземье

— Стой! Твою половину отдам! Стой! Иначе всё съем!

Я быстро подношу руку с бобами ко рту. Его сейчас может остановить только жадность. Мой труп не принесёт ему ничего, кроме лишних проблем.

— Не смей! Убью!

Тем не менее Вахн останавливается.

— За тушу, что дашь? — пробую я перевести разговор в деловое русло.

— Бобы, — шипит Вахн. — Сколько?

— Шесть. Три тебе и три мне. Что за тушу?

Незаметным движением я пропускаю один боб между пальцев, и тот беззвучно падает в затоптанную траву.

— Покажи.

Гнев в выпученных глазах бурлит по-прежнему. Только риск потерять бобы вахна и сдерживает. Паршивый он лицедей. Всё видно по роже.

— Вот, — открываю я ладонь.

Нас разделяет несколько саженей. Едва ли Вахну хватит зоркости оттуда сосчитать бобы.

— Все шесть на землю — и вали!

Вот и приплыли… Меня внаглую грабят. Раз так, сомнений больше нет — решил убить. Ведь отпусти меня после такого, и Такер точно воплотит угрозы в жизнь. Совсем страх потерял от гнева. И разум тоже. Придётся подсказать.

— Если я не вернусь, Такер обо всём догадается.

На самострел, лежащий в шаге, справа от меня, нельзя даже коситься. От Вахна он сейчас прикрыт стволом сосны. Моя единственная надежда. Если не отобьюсь словами…

— Чё? — взлетают вверх брови Вахна. — Совсем сдурел, крысёныш? Марать об тебя руки…

Вот только сморщенная рожа выдаёт враньё. Здоровый лоб, а брешет хуже мелкой Фоки.

— Бобы за обман, туша в счёт долга. И на этом расходимся. Клади давай! Сожрёшь — точно прикончу!

Всё. Последняя надежда осталась. Старик говорил, что он трус.

— Три боба, — выдавливаю через сжатые зубы. — Бросаю тебе, и ты убираешься. Иначе Такер идёт к Хвану. А я к Глуму. Понял?

Ватажника упомянул по наитию. Какие бы не были за Вахном повинности, Глум в том не замешан уж точно. Не тот он человек, чтобы с такой мразью, как Вахн тёмные дела проворачивать. Пусть думает волосатый, что и я его тайну знаю. Теперь терять нечего.

— К Хвану? К Глуму? А что сразу не в град?

Кривой оскал перекашивает волосатую рожу.

— Пугать меня вздумал, крысёныш?! В последний раз предлагаю: бобы на землю — и сваливай! Иначе…

Вахн вновь наклоняет копьё в мою сторону. На морде гнев уступает часть места самодовольству. А страха там нет ни капли. Но почему?! Такер же…

И тут ко мне приходит прозрение.

Нет! Неужели… Не может быть! Нет!

— Пошёл вон!

Теперь гнев уже распирает меня.

— Чё?! Чё ты сказал, мелкий крыс?! На землю бобы! Быстро!

— Нет!

Исход ясен. Рука с бобами ко рту. Мне нужны силы. Есть все смысла нет. Что один, что десяток бобов — результат одинаков. Вернуть таким образом силы возможно лишь раз в сутки. Глотаю один, остальные роняю под ноги. Теперь руки свободны.

— Ах ты тварь! — ревёт Вахн, бросаясь вперёд.

Он не понял, что я съел лишь один. Больше вольника ничего не сдерживает. В горящих ненавистью глазах мой приговор.

Шаг, второй, третий… Рука вольника идёт на замах. Не кулак, копьё занёс для удара.

Резко вправо — и приседаю. Хватаю самострел. Вскидываю оружие.

Что, гад? Не ожидал? По округлившимся глазищам твоим мерзким вижу, что нет. Тупой выродок! Как я, по-твоему, журавля завалил? И тебя завалю, мразь вонючая!

Щёлк!

С двух саженей промазать никак. Но смотреть, куда попал, некогда. Вахн тоже ведь в последний миг осознал, что по-взрослому всё. Успел метнуть копьё, гад!

Перекат, как когда-то я прыгал от демона — и боль в левой ноге. Достал, тварь!

Вскакиваю — и к своему копью. Хвать с земли. Где он?!

— Кры… Крысё…

В траве мордой. Из спины на пядь высунулся наконечник штыря. Бой закончен. Он труп! Пусть пока и ползёт, вяло булькая что-то сквозь кровавую пену, но ясно, что это конец. Я смог! Я убил его!

Такер…

* * *

Боль в ноге, что на деле едва оцарапана, не идёт ни в какое сравнение с той, что грызёт мою душу. Но дело здесь не в убийстве собрата. Убить человека, когда этот человек — кусок коровьего дерьма, не так уж и сложно оказывается. Дубинкой ондатру глушить — и то жалко зверушку, а тварь такую только в радость прикончить. Второго такого ублюдка Единый пошлёт — вновь не дрогнет рука.

Другое терзает. Слишком уж спокойно отреагировал волосатый урод на мои угрозы. И ладно бы меня не боялся, так и упоминание Такера на него не подействовало. Не хочется думать о худшем — вдруг просто против своей чёрной тайны на деда чего накопал — но мысли о непоправимом против моей воли всплывают в голове раз за разом.

Гребу быстро — силы, пополненные, пока не иссякли по новой. Подобранные бобы вместе с найденными у Вахна семью медяками и одной серебрушкой затянуты подвязкой в кармане. Съел, как выяснилось, я очередной ловкости. Спрячу где-нибудь недалеко от берега, чтобы и домой не тащить, и взять быстро, если срочно понадобятся. Копья же, что большое вольника, что своё, как и самострел, и силки, и верёвку обычную — всё оставил в болоте.