Безродыш. Предземье

Я не обиделся. Права бабка. Но и у меня своя правда — я Вею тоже не могу бросить. Спустились в землянку. Готовиться нам особо не надо. Дверь запереть на засов, да стол с лавками к ней подтянуть, чтобы подпёрли. Марга сразу же принялась за мою спину — достала лечебную мазь, наложила на раны. Заживёт не сегодня, но шрамов заметных не будет. Краг — тот ещё гад, но бил слабо. Знает, что негоже будущего батрака калечить.

Час прошёл. Скоро два. На малюхоньких окнах заслонки из досок, дверь завалена — короб с зимней одёжей тоже к ней подтащили. Сидим, ждём, прислушиваемся. Что-то долго. Ошибся с прикидками Фрон? Или всё же Варсаговы ватажники их смогли увести от посёлка?

Всех? Не верю. Не погонятся за тремя десятками тысячи. Часть уж точно пойдут, как и шли. Хорты, они ведь только похожи на нас, на людей, а так звери. Ума мало, сил много. В орде же молодняк в основном. Старых хортов по пальцам, а у молоди даже на то, чтобы дубиной махать не хватает мозгов. Только зубы и когти оружием служат. Вырастают, как и почти любой зверь, всего за год до взрослых размеров, а за такой срок короткий и человеку разума не набрать. Дальше уже умнеют, конечно, но медленно.

Некогда им умнеть. Им жрать нужно. Зверю ведь, в отличие от человека, не страшно увядание. Не трожь зверя, так он будет жить вечно. Расти вечно, крепчать, троерост набирать. Если бы не закон пищевой горы, по которому слабого жрёт всяк, кто сильнее его, расплодилось бы зверьё, что земле не вместить. Вот и хорты, как самая верхняя часть той горы, утоляют свой голод без устали. Как размножатся и округу гнезда выжрут начисто, весь излишек свой дальше выплёскивают.

В общем, тупы хорты, как та мошкара, что раз в год живым облаком прилетает откуда-то к нашим болотам. Мошкару ту лягушки с тритонами жрут с удовольствием. Хотя, что болотная мелочь, что насекомые, что большинство рыб и птиц сами мрут замечательно, когда срок их придёт. Они ведь не звери. Но про тупость — это только к молодым хортам.

По-настоящему старые управляются даже с копьём, топором. Причём, силушки в тех стариках уже столько, что только гурьбой их и бить. Благо, такие хорты редко с ордой выходят. Чаще в гнёздах сидят. Слышал сказку, что на материке, в глуши где-то, попадаются и совсем уже древние твари, что едва ли не разговаривать по-людски могут. Но на нашем острове таких точно нет. Хотя, что я знаю, кроме услышанного от старого Такера? Да ничего толком. Может и привирает старик.

— Началось!

С юга первые крики. Миг, другой — и шум катится валом по всему частоколу. Ближе, ближе… Перед глазами картинка налетающих на стены орд хортов, что, упёршись в преграду, стремительно растекаются в стороны. Много гадов. Окружат посёлок, как пить дать. Будут с разных краёв лезть. Вон, уже и до нас добралось — визг, рычание, хрипы, вой, скрежет. Словно прямо за дверью землянки ярятся.

Малышня вся за печкой в углу. Глаза круглые, губы дрожат. Но никто не ревёт. В детских ручонках, выставленное вперёд, чтобы своих не задеть, детское же оружие. У кого заострённая палка, у кого длинный гвоздь, у кого просто камень — швырнуть. И только Халашка с настоящим ножом, что я задарил. Этот точно врага ткнуть попытается, если будет возможность.

Дай Единый, не пригодится его отвага. Стены крепкие, дверь завалена, огнём жечь — это не к хортам, что мастерством его разводить не владеют. Да и мы тут не просто так с Веей и Маргой. Бабка прямо напротив двери с самострелом сидит, прислонившись к печи. Я с копьём прячусь слева. Кто вломится — в бок воткну сразу. Названная сестрица с другой стороны с топором. Сейчас так во всех хатах.

Крики, вой, рёв, гам, стук. Луки тренькают, палицы глухо дубасят по твёрдому. Что-то громко упало. Тяжёлое.

— Со стены кто-то шлёпнулся, — шепчет Вея. — На нашу сторону вроде.

— Хорт, — шепчу в ответ я. — Раненый. Слышишь, скулит? Подыхает.

Ещё звуки падений. Наверху орут наши. По ушам звонко бьёт женский крик. Суета. Совсем рядом. Кто-то стонет. Бегут. Сразу несколько. Кто? Куда? Непонятно.

— Прорвались нелюди, — хрипит Марга. — Рыскают. Тихо все!

Хоть бы не права бабка. Хоть бы не права…

Удар в стену! Справа, возле окна. Кто-то из малых взвизгнул. И ещё один!

— Тихо! — шипит Марга.

Поздно! Быстрые шаги, и в дверь — бах! Ещё бах!

Тут уже малые не выдержали. Слёзы, визг. Кто постарше, пытается заткнуть младшим рты. Пальцы стиснули до хруста древко. За дверью притихли. Прислушиваются.

Снова кто-то бежит. Криков много, но всё в стороне.

Бах! Бах! Бах! Дверь, как будто взбесилась. Хруст! Это сорвало засов. Одним мощным ударом и короб, и лавки, и стол — всё долой. Дверь отбрасывает, как соломенную. Он здесь!

Напоминающая людскую фигура заслоняет проём. Невысокий, чуть выше меня. Но широкий и руки длиннющие. Лапы то есть. Когтистые, волосатые — чуть ли не до самого пола свисают. И весь он мохнатый. Лицо только чистое. То есть морда. Совсем в голове мысли спутались. Чего вообще думаю? Чего жду?

Одновременно с щелчком самострела кидаюсь в атаку. Копьём снизу в бок.

Есть! Чётко под рёбра попал! Зашло на две пяди. Рёв страшный. Отпрыгиваю.