Безмолвный дом

Люциан заколебался. Он очень боялся длинного языка домовладелицы и не хотел, чтобы его интерес к убийству господина Врэйна стал достоянием общественности Женевской площади. Однако госпожа Гриб была источником ценной информации, если принять во внимание ее широкое знакомство с окрестностями, жителями и историей их жизни. Поэтому в итоге он решил рискнуть и кое-что ей рассказать, – Вы умеете хранить тайны, госпожа Гриб? – поинтересовался он, попытавшись придать своим словам как можно больше строгости.

Заметив, насколько серьезным стал его тон, домовладелица почувствовала, как ее охватывает приступ неудержимого любопытства. А потому госпожа Гриб заверила своего квартиранта, что скорее умрет, чем скажет хоть слово о той тайне, что он собирается ей доверить. И еще она многозначительно намекнула, что многие тайны семейств, живущих на Женевской площади, ей хорошо известны. И как доказательство своего молчания она объявила, что все они до сих пор живут в гармонии, так что ей можно доверять.

– Даже средневековые инквизиторы не вытащат из меня то, что я знаю! – совершенно искренне воскликнула госпожа Гриб. – Вы можете доверять мне, словно я ваша… – Без сомнения, она хотела сказать «матушка», но подумав и бросив на Люциана один из влюбленных взглядов, она заменила «матушку» на «сестру».

– Очень хорошо, – пробормотал Люциан, думая, как бы поделикатнее объяснить ей цель своих изысканий. – Тогда я могу сообщить вам, госпожа Гриб, одну тайну. Я подозреваю, что убийца господина Врэйна вошел в дом госпожи Бенсусан и уже из него перебрался во двор дома номер тринадцать.

– Боже! – воскликнула госпожа Гриб, которую застали врасплох. – Вы хотите сказать, что этот господин Рент и есть злодей-убийца?

– Нет, нет, – улыбнувшись, покачал головой Люциан, – Не стоит делать столь поспешных заключений, госпожа Гриб. Насколько я понимаю, сам господин Рент тут ни при чем… А вы хорошо знаете госпожу Бенсусан и ее дом?

– Я несколько раз бывала внутри, господин Дензил.

– У того дома длинный фасад, как у зданий на этой площади? Я имею в виду, можно ли пройти на задний двор дома госпожи Бенсусан, не заходя в сам дом?

– Нет, – покачала головой госпожа Гриб, прикрыв глаза, словно для того, чтобы мысленно представить себе дом соседки. – Однако вы можете обойти ее дом по переулку, идущему от улицы Джерси.

– Г-м-м! – разочарованно протянул Люциан. – Это усложняет дело.

– Как так? – удивилась домовладелица.

– Не берите в голову, госпожа Гриб. А вы не могли бы набросать для меня схему переулков и домов вокруг дома номер тринадцать и дома госпожи Бенсусан?

– Никогда не делала подобных набросков, – с сожалением пробормотала госпожа Гриб. – Я не художник, господин Дензил, но могу попробовать, если вы хотите.

– Вот лист бумаги и карандаш. Нарисуйте, как сумеете.

Наморщив лоб и то и дело принимаясь грызть карандаш, женщина закатила глаза к потолку, словно пытаясь что-то припомнить. Однако за десять минут она набросала вполне удовлетворительный эскиз.

– Вот, господин Дензил, – объявила домовладелица, протянув адвокату свое произведение искусства. – Лучше, пожалуй, у меня не выйдет.

– Превосходно, госпожа Гриб, – пробормотал Люциан, рассматривая план. – Вижу, любой может войти во двор госпожи Бенсусан через этот боковой вход.

– Да, но я не думаю, что кто-то мог пройти туда, не увидевшись с госпожой Бенсусан или Родой.

– Кто такая Рода?

– Служанка. Она острая, как игла, и в то же время праздная неряха, господин Дензил. Говорят, она родом из цыган…

– А там есть калитка, которую закрывают на ночь?

– Нет, насколько мне изместно…

– Тогда что может помешать кому-то перелезть через забор под покровом темноты? Он ведь может убежать, если его заметит домовладелица или ее служанка.

– Осмелюсь заметить, что если бы он попытался перелезть через забор дома номер тринадцать, его бы непременно заметили.

– А если он выбрал бы особенно темную ночь?

– Ладно, пусть даже он перелез через забор, но как бы он сумел войти в дом номер тринадцать? – пробормотала госпожа Гриб. – Ведь я сама читала, господин Дензил, что дверь на задний двор из дома тринадцать была заперта, так что никто не смог бы войти в дом с заднего двора. Так что остается непонятным, как убийца попал в дом.

– Я найду путь, которым он пробрался в дом, – пробормотал Люциан. Он не хотел говорить госпоже Гриб, что уже обнаружил вход. – Будь у меня достаточно времени, я бы непременно нашел, как он проник туда… Спасибо, госпожа Гриб, – продолжал он, убирая ее рисунок в грудной карман пиджака. – Я очень обязан вам за этот рассказ. Вы, конечно, никому не расскажете о нашей беседе?

– Клянусь не произносить ни слова, – драматично проговорила госпожа Гриб и оставила комнату очень довольной, унеся с собой чужую тайну, вроде тех, о которых так часто писали в семейных журналах.