Безмолвный дом

– Что ж, – заключила Диана, не желавшая слишком легко даровать мачехе прощение, – придется оправдать ее за недостаточностью улик. Как насчет Ферручи?

– А вот граф виновен, насколько я могу судить, – ответил Люциан. – Чтобы отвести от себя подозрения, ему придется предъявить такие же свидетельства, как и миссис Рен. Во-первых, он должен будет доказать, что в Рождественский сочельник его не было на Джерси-стрит; во-вторых, опровергнуть предположение, что именно он купил этот плащ. Но, учитывая показания служанки и продавщицы, это будет нелегко. Тем не менее, – добавил Люциан, вспомнив неудачу, постигшую его в случае с Лидией, – нельзя исключать, что он сможет это сделать.

– Как мне представляется, мистер Дензил, единственная возможность для вас узнать правду заключается во встрече с итальянцем.

– По всей видимости. Я увижусь с ним завтра.

– Вы возьмете с собой мистера Линка?

– Нет, мисс Рен. Мне уже многое удалось узнать без полиции, так что я надеюсь и дальше продвигаться вперед, пока их услуги не понадобятся для того, чтобы арестовать графа Ферручи. Кстати, я ведь до сих пор не видел этого джентльмена. Не могли бы вы описать его?

– О, что касается его манер, то они безупречны, – ответила Диана. – Он типичный итальянец, высокий, стройный, с оливкового цвета кожей. По-английски он, надо отдать ему должное, говорит очень хорошо: очевидно, получил весьма приличное образование. Глядя на него и разговаривая с ним, вы бы ни за что не подумали, что перед вами преступник, способный безжалостно расправиться с беззащитным стариком. Но если моего бедного отца убил не он, тогда я уже и не знаю, кто мог это сделать.

– Я встречусь с ним завтра в полдень, – произнес Люциан, – а после этого нанесу визит вам, дабы сообщить о нашем разговоре.

Это обещание подвело итог их деловому разговору, но Люциан с радостью задержался бы, чтобы просто поболтать с Дианой. Однако известия, которые он ей принес, настолько выбили девушку из колеи, что она была не в силах поддерживать фривольную болтовню. Голова ее сейчас была слишком занята воспоминаниями о покойном отце и отчаянными поисками возможности отомстить за него, и совершенно не было настроения поощрять устремления, которые, как ей известно, питал Люциан.

Таким образом, все намеки молодого адвоката пропали втуне. Его Дульсинея не нуждалась ни в нем самом, ни в его любезностях, и потому он вынужден был откланяться, оставаясь безутешным влюбленным, что было написано на его лице. Как сказал Шекспир, путь истинной любви никогда не бывает гладким, и Дензил и впрямь встретил слишком много препятствий. Но он утешил себя соображением, что, чем грандиознее приз, тем труднее его завоевать, и потому ему ничего не остается, как исполнить свой долг так, как надлежит истинному рыцарю.

Назавтра в полдень Люциан, вооружившись свидетельскими показаниями Роды и плащом, явился в комнаты на Маркиз-стрит, которые временно занимал граф Ферручи. Он застал итальянца не только готовым принять его, но и полностью осведомленным относительно плаща, о чем, как он честно признался, сообщила ему минувшим вечером Лидия. Кроме того, граф Ферручи был крайне возмущен и сообщил Люциану, что с легкостью опровергнет все выдвинутые против него обвинения. Пока он негодовал в типично итальянской манере, Дензил, не видевший ни малейшей возможности остановить его, пристально разглядывал своего оппонента.

Эрколе Ферручи, как и говорила Диана, оказался исключительно симпатичным мужчиной тридцати пяти лет. Он был смугл, строен и высок, с темными блестящими глазами и густыми черными усами. Он постоянно был настороже, как это свойственно военным, что недвусмысленно указывало на то, что в свое время ему довелось служить в армии. Все это делало его похожим на настоящего героя девичьих грез, и, откровенно говоря, Ферручи таковым и являлся. Его внешность и манеры вызывали восхищение у женщин, при этом он оставался достаточно честным и пылким, как и подобает настоящему мужчине, то есть, как подумал Люциан, казался последним человеком, способным добиваться своих целей недостойными методами – например, убить беспомощного старика. Но Люциана, уже успевшего уяснить, что человек слаб, а внешность обманчива, не могли ввести в заблуждение хорошо подвешенный язык и приятные манеры. Ему нужны были доказательства невиновности, каковые он и попытался получить, едва только Ферручи на миг прервал свое эмоциональное выступление, дабы перевести дух.

– Если вы невиновны, граф, – сказал Люциан в ответ, – то все складывается для вас самым неблагоприятным образом. Однако вы можете доказать свою непричастность, если пожелаете.

– Сэр! – вскричал Ферручи, – вам недостаточно моего слова?

– Его недостаточно для английского правосудия, – холодно ответствовал Люциан. – Вы говорите, что в Рождественский сочельник не были на Джерси-стрит. Кто может это подтвердить?

– Мой друг – мой дорогой друг, доктор Джорс из Хэмпстеда, сэр. Я был с ним; о да, сэр, он скажет вам об этом.