Безмолвие

Киркпатрик наклонился за ружьем и в его весе обрел волю, чтобы передернуть затвор и послать патрон в патронник. Он поискал глазами ничто, но ничто нашло его раньше. По воде разбежалась зыбь, мерцание раздвинуло траву. С мерцанием пришел холод, а с холодом лицо. Ничто улыбнулось. Серые дыры были глазами, а в глазах затаилась темнота, которая шевелилась, насмехалась и знала. Знала, каким он был ребенком, знала все его сожаления, страхи и спрятанные глубоко поражения. Оно выкопало правду о смерти его матери, которую убил не рак, а испачканная блевотиной подушка и крепкие руки ее единственного сына. Оно знало, как он хотел ее смерти и как страшился ее, как она просила и обделалась от страха. Знало, что в тот кулачный бой он ввязался не ради уважения или денег, а из-за ужаса от убийства матери и осознания своего одиночества в сумеречном и убогом мире.

— Нет.

Ружье выскользнуло из бесчувственных пальцев. Он ненавидел и любил ее. Она сама попросила сделать это.

Но ты же хотел…

— Прекрати!

Киркпатрик накрыл ладонями уши, но голос звучал внутри. Голос ребенка, каким он был.

— Замолчи! Прекрати!

Но голос не умолкал, а только раскатывался внутри него, нарастал, а потом со смехом произнес: Беги, малыш, беги.

Именно это Джеймс Киркпатрик и сделал. Он побежал прочь. Прочь от друга и от прошлого. Он бежал, пока Бойд не закричал снова, но даже крики затерялись, и осталось только его дыхание, всхлипы и его собственный одинокий голос в голове. Ты — не сын. И никакой ты не мужчина и, мать твою, не друг.

Глава 12

О том, что на Пустоши кто-то есть, Джонни узнал задолго до того, как услышал выстрел. Он как будто почувствовал прикосновение. Именно так оно чаще всего и случалось: появлялось ощущение постороннего вторжения. Выстрел все изменил: дал направление, расстояние, уверенность.

«Три мили», — подумал Джонни.

Северо-запад.

У подножия холмов.

Сорвав со стены ружье, Джонни выскочил из домика. Босиком, в обрезанных джинсах, он бежал легко и быстро, так что к месту прибыл, даже не запыхавшись. Увидев тело, замедлил шаг, припал к земле и цепким взглядом прошелся по вырубке. Увидел он многое, почувствовал мало: жар в крови, скопище мух. Скрюченное тело лежало на мелководье, частично в воде, частично на мятой траве. В самой позе, в том, как оно лежало, было что-то неправильное: странно согнутые руки, вывернутые плечи и бедра. Застывшая на лице мертвеца кровь напоминала маску, но Джонни узнал его.

Уильям Бойд.

Подойдя к телу, он понял, что именно с ним не так и что не так внутри: спиральные переломы, раздавленные органы, искусанный в кровь язык. Джонни отвернулся, и его едва не вырвало. Он знал жестокость и смерть, но ничего подобного не видел и не чувствовал. Глаза у мертвеца были раздавлены, кости разломаны на куски.

С трудом сдерживая тошноту, Джонни рассмотрел мертвого медведя, поляну, оставшиеся на ней следы. Большинство соответствовали отпечаткам ботинок Бойда, но другие принадлежали плотному мужчине с длинным шагом и высоким подъемом. Неизвестный пришел и ушел по звериной тропе. Убежал, подумал Джонни.

Он потрогал следы. Идти по ним или остаться с телом? Трудный вопрос. К востоку, в четверти мили отсюда, обитал койот, но ветер дул в ту сторону и нес с собой запах. Хватало поблизости и других любителей мертвечины: гриф и опоссум, ястреб, ворон и скунс. И даже в самом ручье бесшумно скользил угорь. Если оставить Бойда надолго, его раздерут, исклюют и растащат по кусочкам, как и лежащего рядом с ним медведя.

— Дело дрянь.

Вторая проблема грохнулась на него, как обломок скалы. Уильям Бойд умер на его земле, не оставив Джонни права на выбор. Придется бежать за беглецом, решил он.

Первым делом Джонни вытащил Бойда из воды, накрыл лицо и уложил поудобнее тело. Для койотов это ничего, конечно, не меняло, но ничего другого он сделать не мог.

Теперь следы.

Они вели на север, к реке, и были отчетливо видны. Пройдя по ним быстрым и легким шагом, Джонни обнаружил лагерь и ненадолго задержался, чтобы пошарить в оставленных вещах. В палатке нашлись боеприпасы и снаряжение, но не было второй винтовки. Значит, убежавший имел при себе оружие. Теперь Джонни двигался с большей осторожностью. Ловить он никого не собирался, но хотел по крайней мере увидеть лицо незнакомца.

Остальное — дело шерифа.

Примерно в миле от начала холмов следы вышли к реке и потянулись вдоль воды вверх по течению. Достигнув поворота, Джонни срезал угол и, забравшись на лысую скалистую вершину, оглядел с высоты в триста футов вытянувшуюся внизу долину. Человека он увидел сразу — тот бежал и падал, потом выронил оружие, а нагнувшись за ним, снова упал. Поднявшись в очередной раз, незнакомец продолжил путь, но уже медленнее и неувереннее. Даже издалека, с вершины, Джонни разглядел кровь у него на лице. Он то ли разговаривал сам с собой, то ли кричал. Джонни наблюдал за беглецом, пока тот не скрылся за холмом.