Беженец

Сеньора Кастильо рыдала. Иван был так перепуган, что не закричал. Челюсть отвисла, глаза словно затянуло пленкой. Из раны на бедре, как из садового шланга, струилась кровь. Изабель видела, как белеет лицо Ивана, но не могла сказать ни слова.

– Жгут! – крикнул Лито. – Нужно остановить кровь!

Отец сорвал ремень с пояса, и Лито затянул его на ноге Ивана так высоко, как только удалось. Но кровь по-прежнему текла, окрашивая все в лодке в тошнотворный темно-красный цвет.

– Нет! НЕТ!!! – кричал сеньор Кастильо. На его глазах жизнь покидала Ивана.

Изабель тоже хотелось кричать, но она словно окаменела. Она ничего не могла сделать. И никто ничего не мог. Иван был мертв.

Луис завопил от ярости и выхватил из кобуры пистолет.

БУМ! БУМ! БУМ!

Он стрелял и стрелял в плавник, круживший вокруг лодки. Раз, другой, третий.

– Нет! – воскликнул Лито, схватив Луиса за руку прежде, чем тот успел снова выстрелить. – Кровь в воде привлечет новых акул.

Слишком поздно. Появился второй плавник. Третий. Скоро безымянная лодчонка была окружена.

Они оказались в ловушке собственной тонущей тюрьмы.

Махмуд Лесбос. Греция. Афины. Греция. 2015 год

12 дней вдали от дома

Махмуд оказался в очередном лагере. Вымощенная плитами парковка на пристани в Лесбосе была забита палатками с округлым верхом, продававшимися в магазинах спорттоваров. Они были многоместными, цветастыми: голубыми, зелеными, белыми, желтыми, красными. Их предоставили греческие сотрудники организации по оказанию помощи беженцам. Они знали, что прибывшим негде остановиться в ожидании парома из Афин.

Мокрая одежда сушилась на велосипедных стойках и дорожных знаках. Беженцы собирались вокруг лагерных печей и плиток. В отличие от Килисского лагеря, где слышались песни и смех, здесь над палатками, подобно туману, расползались тихие скорбные шепотки.

Махмуд ничему не удивлялся, в его семье царило такое же настроение. Беженцам следовало бы радоваться: наконец-то они в Греции, где позволят купить настоящие билеты на настоящий паром, идущий на европейский материк. Но слишком многие потеряли кого-то из любимых в море – после такого сложно быть счастливыми.

Мать переходила из палатки в палатку, расспрашивая о Хане. Махмуд ей помогал: в конце концов, это он виноват в пропаже сестры. Но нигде ее не было. И они не нашли никого из той шлюпки, которая увезла Хану.

Беженцы прибывали и убывали, но палатки оставались, и мать настояла, чтобы они пропустили сегодняшний и следующий паромы в Афины: так можно было расспросить вновь появившихся, не знают ли они хоть что-то о ее дочери. Но никто ничего не знал.

Махмуду было так же плохо, как в шлюпке. Он не мог смотреть на мать. Она ДОЛЖНА винить его за потерю Ханы. Он и сам себя винил. Ночами не спал, представлял, как шлюпка рвется на острых скалах, как Хана падает в воду. И рядом нет родных, чтобы ей помочь.

Мать хотела остаться на пристани подольше. Не желала уезжать, пока не узнает, где сейчас Хана. Но папа сказал, что нужно двигаться дальше. Невозможно предугадать, когда паромная линия вдруг запретит продавать билеты беженцам или Греция решит отослать всех на родину. Они должны идти вперед, иначе умрут. Хана, возможно, отплыла раньше, на утреннем пароме, который они пропустили в первый день. Или…

Но никто не хотел думать об этом «или».

Утром снова прибыл огромный афинский паром, длиной с футбольное поле и высотой в пять этажей. Нижняя половина была выкрашена в голубой цвет, на борту огромными буквами было выведено: ПАРОМ «ГОЛУБАЯ ЗВЕЗДА».

У мостика поворачивался радар, на крыше росли антенны и спутниковые тарелки. Совсем как на снимках круизных судов, которые видел Махмуд. Одни спасательные шлюпки были больше той, на которой они покинули Турцию.

Махмуд пытался заинтересовать Валида большим судном, чтобы он порадовался первому путешествию на корабле. Но младшему брату было все равно.

Большие сходни опустились, и машины с материка выехали на Лесбос. Сбоку стояла очередь автомобилей, поднимавшихся на паром.

Мать плакала, когда они взошли по пассажирским сходням вместе с остальными. И постоянно оглядывалась на палаточный городок, надеясь увидеть женщину с младенцем, который мог оказаться Ханой. Но так ничего и не увидела.

Внутри паром походил на вестибюль пятизвездочного отеля. На каждой палубе стояли стеклянные столики и белые кресла в чехлах. Снек-бары продавали чипсы, конфеты и газировку, а по телевизору показывали футбольный матч греческих команд. Беженцы, еще сохранившие пожитки, засовывали рюкзаки и мешки из-под мусора под столы и на полки над головой. Махмуд и его семья устроились в одной из кабинок, и отец поискал зарядное устройство для телефона.

– Махмуд, возьми своего брата и посмотрите корабль, – велел он сыну.

Махмуд был только рад уйти и не видеть скорбное лицо матери. Он взял Валида за руку и потащил на прогулочную палубу, идущую по внешней стороне парома.