Бездарыш

Первой ходкой поднял на уступ всё оружие и заплечный мешок. Груз не самый большой, но мне нужно освободить спину для планера. Спуск обратно отнял больше времени. Поперечную планку, за которую буду держаться во время полёта, сжимаю в зубах и, прикрывшись треугольным крылом, опять лезу наверх. Этот подъём не в пример тяжелее, как и новая крупногабаритная ноша. На карнизе я вновь очутился уже в плотном сумраке. Отдышаться минуту – и к речке.

Я над руслом. Сверху оно кажется ещё уже, чем есть на деле. По горизонтали мне требуется пролететь метров сорок, по вертикали же расстояние до воды вдвое меньше. Мой планер – дерьмо. Почти наверняка развалится при приземлении, да и полётом предстоящий прыжок назвать сложно. Задача обтянутой кожей гиганта конструкции – всего лишь замедлить падение. Инструмент исключительно под конкретное действие. Прыжок с ним с вершины плато – стопроцентная смерть. Здесь же имеются хорошие шансы отделаться только ушибами и царапинами.

Примотал к продольной планке копьё, нацепил на спину мешок, лук с колчаном и, взявшись за поперечину, поднял планер над собой. Уступ недостаточно широк, так что при разбеге пришлось держать своё четырёхметровое «крыло» под углом к скале. Несколько быстрых шагов и, оттолкнувшись от края уступа, прыгаю наискось влево.

Рывок. Разделённый на две равные части продольной жердью кожаный треугольник наполняется воздухом. Хруст напрягшихся веток пугает, но ставшего бы свидетельством моего просчёта треска не слышно. Я стремительно лечу вниз. Но и вбок лечу тоже. Поперечная планка, за которую я переживал больше всего, держит мой вес. Уже видно, что высоты мне хватило – приземлюсь в камыши в десятке метров от берега. Заодно те смягчат и удар.

* * *

Эта сторона реки нравится мне значительно больше, чем оставленная неделю назад. После прохода каньона саванна претерпела существенные изменения в лучшую сторону, и теперь у меня на пути всё чаще попадаются небольшие рощицы невысоких пальм с разлапистыми широкими листьями, а покрытая травой зона существенно выросла и отходит местами от русла на пять, шесть и семь километров. При всём этом, продолжающие служить мне укрытиями грибоподобные деревья никуда не делись. Я спокойно перемещаюсь короткими перебежками от одного толстоствольного великана к другому и по-прежнему без проблем добываю проверенным способом воду.

Кстати, весь первый день, проведённый мной на этом берегу, был потрачен на мытьё и стирку. Наполняемые раз за разом сосуды изливали своё содержимое на меня и натёртые землёй вещи. Сам я тоже изначально весь обмазался грунтом, до которого докопался заранее. Чистоты я в итоге добился сомнительной, но зато не воняю теперь кровью Гило.

Что ещё хорошо – за всё время, проведённое на этой стороне реки, я не видел, ни в саванне, ни за её доступными моему взгляду пределами ни единого звероморфа. Похоже, псоглавы остались на том берегу, и бояться мне надо исключительно ходоков и, к сожалению, никуда не девшихся шестилапых львов.

Последние по-прежнему являются хозяевами приречных земель, но я наловчился избегать с ними встречи, вовремя взбираясь на деревья. Вокруг полно дичи, и обладателям непробиваемой шкуры нет смысла меня караулить внизу. Порычат и уходят.

Странствовать вдоль реки в одиночку не так сложно, но я прекрасно понимаю псоглавов, не желающих селиться в саванне. Не имея возможности защититься от шестилапых убийц, обременённому детьми племени тут ловить нечего. Выходом могло бы стать строительство стен, но какого размера должна быть та крепость, что остановит огромного ходока, зачастую ещё и наделённого боевым даром?

Тот же Гило, к примеру, легко бы разрушил даже имперский форт, какие стояли у тракта в Предземье. Спасением для лишённых нормального оружия звероморфов при встрече с ходоком может стать только бегство. Скорее всего, те двое псоглавов, которых я прикончил, занимались не ловлей людей, а поиском ходоков. Наверное, где-то рядом располагалось стойбище их племени.

На равнине заметить гиганта несложно, как и определить маршрут чудища. Я нарвался на занятых именно этой работой дозорных. Без сомнений, ходоки – главный бич Суши, который самым существенным образом влияет на уклад здешней жизни. Понятно, отчего звероморфы не любят людей. Мы несём смерть в их дом.

* * *

С появлением рощ моё продвижение вперёд вдоль реки прилично замедлилось. Теперь каждую я обязательно проверяю на наличие нор. Вот и сейчас мне пришлось отклониться на пару километров от прямого маршрута, чтобы обследовать небольшое скопление пальм, закрывающее своё нутро от любопытных взглядов свисающими до самой земли широкими листьями.

Мешок, лук и колчан, как всегда в таких случаях, я оставил на дереве, куда позже вернусь. Перемещаться ползком удобнее налегке. Когда рядом нет подходящего укрытия, куда в случае чего можно быстро подняться, торчать над травой нежелательно. Это правило я усвоил давно.