Безбилетный пассажир

Боцман «Витязя», когда на лодке возвращался из Рыбачьего поселка, увидел на дне большой корабельный якорь. Якорь можно неплохо продать, как металл… Боцман взял в долю механика, водолаза и двух матросов и они с помощью лебедки подняли этот якорь на две спаренные шлюпки. Начали вытаскивать цепь, и тут увидели – «Витязь» поплыл!

Оказалось, эти кладоискатели подняли собственный якорь. (Его так давно бросили, что никто не помнил, где он.) Порожний корабль понесло ветром, и он с грохотом и звоном «пришвартовался» в борт стоящего на рейде норвежского лесовоза. Скандал с трудом замяли.

Подъехали к заливу, адъютант показал:

– Вон ваш актер!

Метрах в двухстах от берега стояло судно, приземистое, как утюг, с высокими черными трубами.

На моторной лодке подошли к «Витязю», поднялись по веревочному трапу, и адъютант познакомил нас с капитаном Коздалевским: пожилым сутулым человеком с седой шкиперской бородкой. На капитане было драповое пальто, подбитое мехом, и берет.

Мы рассказали, зачем нам нужен «Витязь», и капитан повел нас осматривать судно.

Кают-компания отделана красным деревом, с бархатными диванами, в каюте капитана – антикварная мебель, в ванной комнате на стенах – керамические изразцы, а сама ванна из белого мрамора. Видно, когда-то у «Витязя» был богатый, любивший роскошь хозяин. Но это было очень давно. Теперь же бархат на диванах потерся, панели обшарпаны, изразцы облупились, а мраморная ванна пожелтела.

В кают-компании на стене висела большая фотография «Ленин выступает на броневике» в богатой позолоченной раме с завитушками.

– А раньше что было в этой раме? – поинтересовался я.

– Картина «Гибель Помпеи». Копия. Боцман ее рязанскому детдому подарил.

– Почему рязанскому?

– А он сам из Рязани.

Матросы на «Витязе» вели себя странно: выглянет из-за угла или из люка, ты с ним поздороваешься, он тут же исчезает. Видно, совсем одичали.

Единственным человеком, кроме капитана, с кем нам удалось пообщаться, была буфетчица: круглолицая и румяная тридцатилетняя женщина в спортивном костюме.

В капитанской рубке бросился в глаза невзрачный современный штурвал.

– А где ваш штурвал? – спросил адъютант. – У вас же шикарный штурвал был.

– Боцман на реставрацию отдал.

– А сам он где, ваш боцман?

– В Сочи, в отпуске.

Когда пошли смотреть дальше, адъютант мне потихоньку сообщил, что штурвал этот боцман директору «Рыбсовхоза» загнал. И теперь он на директорском катере стоит.

– Ну как, подходит вам судно? – спросил капитан, когда мы все осмотрели.

– Подходит. А можно кое-где подкрасить в ржавый цвет? – спросил Борисов (хотя на «Витязе» ржавчины и так хватало). Мы гуашью.

– Ну, если гуашью… Только потом сами смывать будете. Такой вопрос: у вас там на «Мосфильме» исторические картины снимаются. Нельзя ли как-нибудь приобрести серебряные шпоры? Дамские. Я заплачу сколько надо.

Я пожал плечами.

– Не знаю, я не видел таких.

– Спросим, товарищ капитан, – пообещал Борисов. – Скажите, а вон ту мачту нельзя положить? Мы потом ее на место поставим.

– Нет, это нельзя. Антенну могу убрать, прожектора, колокол… А мачту – нет.

– Колокол оставьте, – сказал Борисов.

Когда ехали обратно, мы поинтересовались у адъютанта, зачем капитану шпоры.

– А кто его знает. Может, он их к стенке в кают-компании прибьет и объявит, что это шпоры Надежды Крупской.

Судно задекорировали.

Между прочим. Пока красили «Витязь», матросы на леску с наживкой случайно поймали чайку. Сделали ей отметку краской и отпустили. Чайка полетела и тут же ее окружили другие чайки и стали яростно клевать. Через несколько минут окровавленный белый комок упал на воду. Оказалось, что чайки, как и люди, не любят тех, кто выделяется. С тех пор эмблема Чайки на занавесе МХАТа не вызывает у меня восторга.

Когда получили прогноз, что в Баренцевом ожидается шторм, выделенный нам военный спасатель СБ-5 взял «Витязь» на буксир и по Кольскому заливу провел в Баренцево море.

Недалеко от острова Кильдина мы бросили якорь и стали ждать. Но шторма все не было. Ждали двое суток. Потом капитан спасателя сказал, что прогноз изменился, шторм будет только через три дня, и предложил вернуться в город. Мы с Конецким перешли на борт «Витязя», а все остальные ушли в Мурманск.

Вечером, до ужина, капитан позвал нас к себе. Поставил на стол три граненых стакана, банку с лимонной кислотой, положил на тарелку сушки. Потом вынул из кармана небольшой ключик на брелке и отпер секретер с перламутровой инкрустацией. Достал оттуда грелку. Налил в стаканы из грелки спирту грамм по пятьдесят, добавил кислоты и разбавил все это водой:

– Угощайтесь. Коктейль «Полярная ночь».