Без права на ошибку

Бежали по той же дороге, что и пришли, до сведенных в судороге животов и рвоты желчью на ходу, надеялись оторваться. Но не удалось. И снова пришлось залечь и принимать бой. Там Нижинский и поймал свои две пули. Просил оставить, но его никто не слушал. Сначала на руках донесли до болотца, где наконец-то укрылись от преследователей, а потом уже соорудили волокуши и так вышли к своим.

Хреновая победа получилась. Дорогая. Но хоть не напрасная.

* * *

Не знаю, совпало ли, или гибель пушки всё же повлияла, но окруженные немцы начали массово сдаваться через два дня. Наш батальон, конечно, стал первым, но вряд ли самым памятным. Хотя кто их знает, как там решат, кого назначить самым-самым. Главное – дорога на Ленинград оказалась открыта. Хоть автомобилем, хоть поездом. Это сколько же народу в живых останется, а?

Мне думать и мечтать можно. Наш батальон вывели на переформирование. Так от него и полной роты уже не набиралось. Давно пора было. Нечего людей дергать по поводу и без. Вот смени нас на неделю раньше, как положено по графику, жалел бы я? Да ни грамма. Пусть другие брали бы в плен генералов и уничтожали пушки. Мне это приятно, спорить не буду. А без этих приключений всё равно легче.

Всех помоют, обработают от насекомых, выдадут чистое белье – красота. И кормежка получше, чем на фронте.

Это остатки батальона убыли, а я на месте, при штабе армии. Да и много чести получалось – и так полковник такой мелочью командовать не должен. Ну майор – от силы. Тут даже те два деятеля, Гапонов с Малышевым, справились бы. Со скрипом, матюками и коряво, но сделали бы. Работа простая, копать и складывать. Но нечего думать о такой малости. Случилось уже.

Чем хорошо в штабе наступающей армии? Правильно, ни один человек не знает, кто где находится и чем занят. Вот я и выполнял обязанности помощника комфронта – тихо, спокойно и никому не мешая. Смерть от скуки, может, и не так интересна, как от работы, но легче намного. Я и не жаловался. И тоже поел, поспал, помылся и поменял бельишко. Чем я хуже тех бойцов, что сейчас обслуживаются подвижными вошебойками, прачечными комбинатами и прочими недоступными на передовой вещами?

Поймали меня на третий день. Влетел как новобранец. Сам, дурак, нарвался. Чайку захотелось, видите ли. И лень стало искать, из-за чего поперся к штабу. Ведь там уже всё разведано, у кого заварочка, а у кого кипяточек с сахарком. И нет бы послать Дробязгина, но тот куда-то делся как раз, а мне вот прямо приспичило. И я на полном ходу врезался в командование фронтом в лице генерала армии Кирпоноса Михаила Петровича. Прятаться было поздно, и я сделал вид, что и сам очень-очень искал этой встречи.

– Тащ генерал армии, – сообщил я, уперев взгляд в пять золотых звезд на правой от меня петлице, – за время моего отсутствия нештатных ситуаций не произошло. Помощник командующего войсками фронта полковник Соловьев.

– Ты что, выпил с утра? – удивился Кирпонос. – Что за доклад?

– Так я последний раз рапортовал накануне вечером, вот с тех пор…

– Масюк, – сразу понял комфронта. – Старый друг помог отпуск устроить?

Вот тут до меня дошло, что я сам себя перехитрил. Аркаша предложил – давай, мол, пока про тебя не вспомнят, сиди на месте, радуйся жизни, а я прикрою. Конечно, кто лучше всех сможет это сделать?

– Ну что молчишь?

– Готов хоть сию секунду! – молодцевато сообщил я – Что требуется?

– Говорил я тебе, что дурачка строить не умеешь? Вот и не старайся. Со мной в Ленинград поедешь. Мгу зачистили окончательно, дорога даже не простреливается. Собирайся. Товарищ Викторов? Ведите дальше, – повернулся Михаил Петрович к замершим в паре шагов сопровождающим.

Разнос, не разнос, но я ведь Кирпоноса тоже успел неплохо узнать. И легкую смешинку в глазах кто угодно мог пропустить, только не я. Значит, всё идет хорошо.

* * *

Голому собраться – только подпоясаться. Особенно когда вместе с командующим прибыл адъютант. Тогда появляется смысл в жизни. Зашел к Масюку, раскулачил его на усиленный продпаек. У Аркаши всегда запас есть. Разузнал последние новости. Освобождены Ульяновка и Тосно. Но это пока все успехи. Большие потери в танках, немцы перекинули под Ленинград две новые дивизии.

– Без подкреплений удержать бы то, что взяли, – Масюк налил мне чаю, отсыпал лимонных конфет с горкой. – Формируется колонна с продовольствием. Конвой генерала в нее включен.

– А мне что там делать? На посылках быть? Так для этого ты у нас есть.

Аркаша не обиделся, наклонился, прошептал на ухо:

– За Тосно наши танкисты взяли «Дору». Наскоком.

– Кого?

– Сверхтяжелую железнодорожную пушку. Это снаряды к ней вы взорвали на днях.

Вот это номер!