Без переводчика

Прохожий заворачивает в «брассери». Что выбрать? Из витрины яркой рекламой его еще издали звала «Ган-чия». Надо отведать наконец модного аперитива! И тут мода настигает его, получает свою дань.

Человек, подошедший к стойке, возможно, и не подозревает, как велика эта мзда. Чего доброго, он склонен еще пожалеть предпринимателя, пишущего неоном и светящейся краской на тысячах фасадах, во всех городах и селениях. Сколько он тратит денег! Да, сумма солидная. Но ведь реклама создает моду. А оплачивает рекламу покупатель. Ведь расходы на нее включаются в стоимость товара. Они составляют до сорока процентов цены!

Вот огромное новое здание, к которому всегда возят туристов. Эффектная алюминиево-стеклянная призма в двадцать три этажа возведена страховой фирмой. Разве фирме было тесно в прежней конторе? Нет, не в этом дело. Что же тут: щедрый размах богачей, бескорыстное желание украсить город? Пусть клиенты так и считают. Фирме важно показать, что она богата. Расчет психологически точен. Люди, которых с детских лет приучали уважать деньги, потянутся к богатой фирме, захотят именно в этом роскошном здании застраховать свою жизнь и имущество. Уж здесь-то не подведут!

Одиннадцать часов. Одна реклама живет на пустой улице. Ее время кончается через час-другой. А пока она бушует в городе, бьется в уснувшие окна. Будто хочет поджечь столицу своим холодным огнем.

И странно… Мне все кажется, что на бульваре Анспах, на «перекрестке отпускников», подлинная Бельгия отодвинулась в тень…

О многом заставляют поразмыслить огни столицы, многоцветные жертвенные огни у алтаря коммерции.

«Генерал Мими»

Приезжий иностранец совершенно беззаботно может жить в своем отеле, не задумываясь ни о чем решительно. Автобус туристской фирмы промчит его от одной достопримечательности Брюсселя к другой. А после сытного обеда ноги донесут ленивца разве что до ближайшего универмага.

Обедает турист по существу два раза: ведь второй завтрак тоже состоит из трех-четырех блюд. Бельгийская кухня великолепна, здешние туристские фирмы, как и все фирмы мира, помнят хорошую поговорку: «Путь к сердцу иностранца лежит через желудок».

Иной приезжий, пожалуй, напишет в дневнике: «Бельгийцы питаются волованами — хрустящими слоеными корзиночками с курятиной, а также мясом под соусом из шампиньонов и свежими помидорами, начиненными креветками и еще чем-то очень вкусным».

В ресторане отеля меня обслуживает невысокий, очень ловкий официант валлонец в белом кителе с погонами. На его худом подвижном лице выделяются черные лукавые глаза и длинный нос.

Двигаясь с молниеносной быстротой, он без малейшей задержки обслуживает человек тридцать. Правда, ему помогает полный краснощекий мальчуган в коротких штанишках, лет тринадцати. Официант гоняет его, сверкая глазами, не дает мальцу ни отдыха, ни срока.

— Чей это мальчик? — спросил я, когда обеденная страда подошла к концу.

— Сын патрона, — услышал я.

«Видимо, хозяин приучает парня к делу, — подумал я. — Готовит преемника». Но я ошибся.

— Нет, к делу он уже приставил старшего сына, — и официант посмотрел на меня с удивлением, — Разве плохо для ребенка побегать вот так? Илеру полезно согнать жир.

Сейчас погончики на кителе — блестящие, с узором из толстых золотистых шнурков — совсем близко. Я спросил, не патрон ли придумал столь импозантную, прямо-таки генеральскую форму.

— О, мсье! — официант вдруг захлебнулся от смеха. — О, мсье, представьте себе, я ведь генерал! Да, меня так и звали — генерал Мими.

— Кто?

— Мои товарищи на войне…

Так исполнилась моя мечта встретить участника Сопротивления. Я почему-то не ожидал, что им окажется наш Мишель. Мне не сразу удалось представить себе его щуплую фигуру в настоящей военной форме.

— А почему прозвали? Я постоянно сочинял разные планы, как уничтожить всех немцев тут, в Брюсселе. Планы один нелепее другого. И просился в бой. А меня держали… Ну, про меня не стоит, мсье. У меня были товарищи в типографии. Они смешную устроили штуку.

Он рассказывал, не переставая фыркать, словно и в самом деле все было только смешно и не было ни смертельной опасности, ни бессонных ночей в душном и тесном подвале, где работала партизанская типография.