Без памяти (СИ)

Повисшая тягостная тишина внезапно прерывается шелестящими звуками. Периферийным зрением уловив какое-то движение, я резко поворачиваюсь и с содроганием смотрю на скользящее по полу черное змеиное тело. Рептилия поднимает плоскую голову с раздвоенным языком и угрожающе раздувает капюшон. Кобра. Каменею, задерживая дыхание. Любое движение может закончиться атакой смертельно-ядовитой гадины. Артур с детства обожал змей, несколько раз он подбрасывал своих питомцев в мою спальню. Однажды мне даже посчастливилось проснуться в сжимающихся объятиях сетчатого пятиметрового питона. Охрана подоспела вовремя, но я навсегда сохранил ужас тех нескольких минут, в течение которых с меня стаскивали жуткую тварь, ощущение стальных мышц и холодного скользкого тела, железной хваткой обвивающего мое. Питоны не ядовиты, но, вероятно, тот случай повлиял на мое подсознание, и с возрастом годами трансформировался в фобию, связанную с различными ядами.

Потеряв ко мне интерес, кобра лениво уползает прочь. Привыкшие к темноте глаза замечают еще несколько змеиных особей. Их тут не меньше десятка. На столе, на полу, возле мертвых тел. Вопрос о причине гибели Моранов и прислуги снимается с повестки, сменяясь диким страхом.

Что если я опоздал, и Тея…

Нет, Артур слишком жаждет устроить триумфальное шоу. И Эмили писала о выборе, который мне предстоит сделать. Но я не собираюсь выбирать. Кроме Артура, никто сегодня больше не умрет.

Внимательно глядя под ноги, я осторожно покидаю гостиную и двигаюсь дальше, одну за другой осматривая комнаты виллы и почти в каждой нахожу новые виды змей и многочисленные трупы. Теперь понятно, куда делась охрана и обслуживающий персонал. Одно не ясно — змеи не атакуют массово, если их не спровоцировать. Сделав несколько снимков свободно перемещающихся по дому рептилий, отправляю фотографии Драгону. Если что-то пойдет не по плану, нам может понадобиться противоядие. Жизнь укушенного змеей зависит от того, как быстро его подберут от конкретного яда. Счет может идти на минуты. Драгон должен успеть подготовиться, а я буду максимально тянуть время.

Толкнув очередную дверь, с порога понимаю, что оказался там, где нужно. Главная сцена для финального акта обнаружена. Мы в малой гостиной. Я никогда не был на вилле Моранов, но по пути сюда успел изучить план дома и имею четкое представление относительно расположения комнат.

От представшей моему взгляду картины сердце обрывается, а легкие стремительно теряют кислород. Парализующий страх накрывает волной, когда я смотрю в распахнутые глаза Алатеи, подвешенной за наручники на крепленном к потолочному механизму железном крюке. Все остальное меркнет, время останавливается, звуки гаснут. Остаемся только мы вдвоем. И огромный питон, длиной не меньше семи метров, в угрожающей стойке застывший между нами. Змеиные глаза с вертикальным зрачком ввергают в подобие транса, но страх за Тею перебарывает первобытный инстинкт.

В древние времена наши предки почитали чешуйчатых гадов, как своих богов, принося им жертвы. В каждой из религий змеи занимали особое место. В Христианстве Дьявол явился Еве в образе змея, в Буддизме и Индуизме змеи ассоциировались с верховными божествами и их атрибутами, в гностицизме крылатый змей олицетворял Мировой Свет, знание и просветление. У древних Шумеров вавилонская «Змея Тьмы» изображалась в виде дракона, представляющего собой хаос, коварство и порочность, уничтоженные Мардуком — богом Солнца и света.

Понятия не имею какой из религий и мифологий вдохновлялся Артур, но в своем сумасшествии он явно переплюнул наших примитивных предков. Уверен, это тот же питон, что забрался в мою постель, когда я был подростком. Артур тогда с пеной у рта отрицал свою вину, убедив отца, что змея сбежала случайно, потому что он неплотно закрыл террариум. Валентин пощадил питомца старшего сына и спустя несколько лет сослал Артура вместе с его гадами в Азию. Еще одна непоправимая ошибка нашего отца…

— Пожалуйста… не дай ему тебя убить, — отчаянно шепчет Тея.

— Я вытащу тебя, малыш, — обещаю, едва шевеля губами.

В ее обращённом на меня взгляде вспыхивает надежда, уголки рта дёргаются в подобии улыбки. Лихорадочной и болезненной, но подтверждающей незатуманенность сознания Теи. Я боялся, что Артур использует на ней меадон, это могло бы привлечь непредсказуемые последствия для развития ребенка, впрочем, как и весь тот ужас, в который он ее окунул. Ярость и жажда расправы купируют страх, наполняя меня концентрированной ненавистью и смертоносной энергией.

— Не спеши, Леон, — сначала я слышу глумливый голос Артура, а потом наблюдаю его триумфальное появление из боковой двери, ведущей на кухню. — Давно не виделись, брат, — приветствует меня с превосходством в голосе.