Без названия

Предъявив удостоверение дежурной, Кира прошла к замдиректора по научной части. Ею оказалась немолодая женщина весьма строго и немодно одетая, но хорошо причесанная.

— Садитесь, — пригласила она Киру. — Я вас слушаю.

— Мне нужны публикации, связанные с именем художника-ювелира Георгоса Диомиди.

— Я не знаю, что у нас есть. Сейчас попрошу библиографа, пусть посмотрит. Вам придется подождать, — женщина позвонила по внутреннему телефону: — Виктория Антоновна, пожалуйста, поищите, что у нас есть, связанное с художником-ювелиром Георгосом Диомиди… Да… Сейчас, пожалуйста…

— Я не буду мешать вам, если здесь посижу? — спросила Кира.

— Ради Бога, сидите…

Минут через пятнадцать позвонила библиограф, что-то стала диктовать, замдиректора записывала на формулярную карточку, затем, закончив, поблагодарила и протянула карточку Кире:

— Вот все, чем мы располагаем.

Кира читала: «А.Самарин. Челлини, Фаберже, Диомиди — великие мастера, издания 1957-го, 1959-го, 1970-го годов», «Альбом-буклет. Фотоизображения изделий Диомиди. 1955 г.», «Дж. Бэррон. К истории ювелирного дела. Издательство „Артистик букс“, Нью-Йорк, 1960 год, перевод с английского», «М.Гилевский. Сравнительное исследование, 1966 г. Университетское издательство». «А.Чаусов. Место Диомиди в русском ювелирном деле, 1970 год. Университетское издательство».

— Нашли что-нибудь подходящее? — спросила замдиректора.

— Да, — Кира подчеркнула на формуляре два издания: «Дж. Бэррон. К истории ювелирного дела» и «М.Гилевский. Сравнительное исследование». Если можно, эти две книги, они нужны мне на некоторое время.

— Хорошо. Вы имеете абонемент у нас?

— Увы, — сказала Кира смущенно.

Замдиректора снова позвонила:

— Виктория Антоновна, принесите мне, пожалуйста, Дж. Бэррона и М.Гилевского. Я сама тут оформлю.

Когда книги принесли, замдиректора заполнила на Паскалову формулярную карточку, вместо номера паспорта проставила номер удостоверения, Кира расписалась, поблагодарила, взяла книги и ушла.

Муж был дома, вернулся с полевых учений. Это она поняла по шумному плеску воды в ванной, он никогда не мылся в ванне, только под душем.

— Я пришла! — крикнула она, приоткрыв к нему дверь. Он стоял за занавеской, и она видела лишь контуры его высокой фигуры.

— Я скоро! — отозвался он.

Она принялась готовить обед. Борщ был, фарш на котлеты стоял в холодильнике. Оставалось начистить картофель. Муж очень любил жареную картошку.

Он вышел из ванной в майке и спортивных брюках. Тело белое, лишь кисти рук, шея, лицо обветрены, покрыты загаром.

— Устал? — спросила Кира. — Наползались, настрелялись?

— Маленько устал… Чеснок есть?

Она очистила два зубка. Он кусал чеснок и хлеб сильными белыми зубами, на челюстях ходили бугры желваков. Ел с удовольствием, шумно. Обедали они обычно в столовой, так он любил.

— Соскучился по домашней еде?

— Ага! — кивнул. — Что у тебя?

— Никаких новостей. Увязла в этом деле.

— Выберешься, — спокойно сказал он, как о деле решенном.

Съев почти сковородку картошки и три котлеты, муж по давней привычке выпил кружку воды из-под крана. Кира убирала со стола, мыла посуду. Когда вернулась в комнату, телевизор работал, а муж, лежа на диване, спал, сладко сопя. Она накрыла его пледом, достала из целлофанового пакета книги и села читать книгу профессора Самарина, где меж страниц торчали закладки Чаусова. Начала с предисловия, написанного Гилевским, в котором, оценивая труд Самарина, тот соглашался, что творчество ювелирных дел мастера Диомиди — это не отраженный свет, не эпигонство, вызванное к жизни такими художниками, как Челлини и Фаберже, а явление оригинальное. Далее Гилевский разбирал концепцию Самарина, его сравнительный анализ, доказывающие, что Георгоса Диомиди можно и нужно рассматривать как самостоятельный факт в искусстве ювелирной скульптуры…

Затем Кира открыла то место в книге, где была закладка, и на одной из страниц подчеркнуты синим строки: «…К великому сожалению, в судьбе трех мастеров есть нечто общее: прихоть временщиков и неудержимые социальные бури. Они-то и лишили нас, потомство, многого из того, что было и могло еще быть создано этими художниками. Что касается Диомиди, то у нас еще есть надежда, возможно, узнать о его замыслах, о том, где, в чьих частных коллекциях хранятся его издания. Узнаем мы это, надеюсь, в тот день, когда будет вскрыт пакет с его бумагами, хранящийся в музее этнографии и художественного промысла». На закладке наискосок написано, как поняла Кира, рукой Чаусова: «Как видим, никаких сомнений в том, что пакет хранится в рукописных фондах музея! Sic: это издание Самарина прижизненное, 1957 г.».

Кира взялась за следующий том той же книги, но переизданной в 1959 году. Опять предисловие Гилевского, и на той самой странице подчеркнуты Чаусовым те же строки, а на закладке написано: «Никаких изменений. Осторожен, ибо издано еще при жизни Самарина».