Без названия

— Вот вам внеочередная сегодня моя стометровка, — поднялся Агрба, подтягивая брюки, тщетно пытаясь втиснуть в них живот.

Звонок дежурного по прокуратуре застал прокурора следственного управления Михаила Михайловича Щербу за ужином. Дожевывая кусок вареной говядины, он приговаривал: «Да… да… Понятно…», в такт словам кивая головой, затем ответил дежурному:

— Дайте-ка подумать… Скорик в командировке в Песчанском районе, там убийство… Войцеховскому позвонили?.. Хорошо… Вызывайте Паскалову… Кто из судебных медиков? Котельникова?.. Хорошо, связывайте всех… Милиция знает?.. Я приеду минут через сорок, — он повесил трубку.

Час назад он только пришел с работы, уставший, издерганный за день грузный пожилой человек. Едва успел поужинать… На тебе — труп… Что там? Убийство? Самоубийство? Несчастный случай? Инфаркт, инсульт?.. Конечно, хорошо бы Скорика туда, но он в районе… Паскалова новенькая, малоопытная… Ну, а как становятся опытными? Виктор Скорик тоже пришел из городской прокуратуры в областную еще зеленым, поднаторел…

Милиционер, дежуривший в холле, вскинул глаза на вошедшего, узнал в нем Щербу, козырнул. Щерба поднялся лифтом к себе. У его двери стояла уже следователь Кира Паскалова.

— Войцеховского еще нет? — спросил ее Щерба.

— У себя, — ответила.

Он отпер кабинет.

— Заходите, — сказал, пропуская ее вперед.

Она была высокая, худощавая с неприметным лицом в раме льняных волос, гладко расчесанных, с завитушками на концах. Щерба знал, что ей двадцать девять лет, муж офицер-ракетчик где-то недалеко, работала какое-то время в военной прокуратуре, оттуда не без протекции, как он понимал, перешла к ним в областную. Он сразу почувствовал ее неопытность, отметил, что ее это не смущало, и еще отметил четкую логику ее мышления, немногословие, ровность в отношениях с людьми, и к своему удивлению, начитанность, что, как он знал, увы — не часто встречающееся ныне достоинство среди юристов нового поколения. «Ты-то много сейчас читаешь?» — огорченно спросил он себя.

— Вы посидите, Кира Федоровна, я сейчас, — он вышел и направился в кабинет криминалистики к прокурору-криминалисту Адаму Генриховичу Войцеховскому.

— Ну что? — спросил Войцеховский, подняв голову.

— С вами поедет Паскалова. Скорик в районе.

— Для разнообразия можно и Паскалову, — ответил Войцеховский. Они не были подчинены друг другу, обладали в известном смысле автономией, но оба подчинялись начальнику следственного управления. — Вы-то тоже не поедете?

— Не поеду… Адам Генрихович, заскочите, пожалуйста, по дороге к судебным медикам, к вам подсядет Котельникова.

— Ладно, — он встал. — Можем ехать…

Втроем они спустились вниз, вышли на улицу. Дежурная машина криминалистов — автобус-«рафик» — стояла у подъезда.

— Вас отвезти домой? — спросил у Щербы Войцеховский.

— Нет, я троллейбусом…

Минут через тридцать они были в музее. Перед входной дверью стоял милиционер. Вошли в пустынный полутемный холл. Войцеховский не знал, куда дальше идти.

— Надо полагать, служебные кабинеты наверху, — сказала Паскалова.

— Вы бывали здесь? — спросил Войцеховский.

— Только в экспозиционных залах, — ответила она, уверенно направляясь к белым мраморным лестницам.

— Надо же, я последний раз в музее был в детстве, — сказал он, пропуская впереди себя судебного медика. — А вы, Варвара Андреевна, бываете в этих залах? — спросил он.

— Мне хватает секционных залов [секционный зал — место, где производят вскрытие трупов], - нехотя ответила она.

Услышав голоса, они поднялись на третий этаж и сразу увидели у поворота в маленький тупичок, где был кабинет Гилевского, еще одного милиционера. Рядом с ним стоял Джума Агрба.

— Ну что, Джума? — обратился к нему Войцеховский.

— Жду вас, — ответил Джума, отмечая про себя, что прибыл не Скорик или кто-либо из опытных знакомых следователей, а Паскалова, о существовании которой знал, но никогда вместе еще не работал.

— Ничего не трогали? Не топтались? — спросил Войцеховский.

— На старый вопрос будет старый ответ, — ответил Джума.

— А кто это? — спросил Войцеховский, заметив в полумраке коридорчика еще одного человека.

— Замдиректора музея. Ребров Антон Сергеевич. Я вызвал. Директор в командировке.

— Молодец. Джума. Вполне можешь обходиться без меня и следователя.

— На общественных началах или отстегнете от своей зарплаты?

— Ладно, начнем? — спросил Войцеховский у судебного медика.

Она ничего не ответила, вошла в кабинет, склонилась над телом, занялась своей работой. Войцеховский и Паскалова — своей, Джума молча сопровождал их.

— Знаете что, Кира Федоровна, — предложил Войцеховский Паскаловой, я закончу тут сам, а вы побеседуйте с дежурным охранником. Не против?

— Пожалуй, — она спустилась в вестибюль. Охранник с перепуганным лицом нервно ходил, словно в клетке, по своей выгородке.

— Давайте присядем, — сказала Паскалова.

Они уселись на диван.

— Вас как величают?

— Тарас Петрович Каспришин.

— Вы в котором часу заступили на дежурство?

— Как всегда, в шесть.

— Кого сменили, Тарас Петрович?

— Сотрудницу музея.

— Как ее зовут?

— Фоминична… Настасья Фоминична. Фамилию не знаю.

— Она какого возраста?