Без названия

— Отвечаю. Я только влип по-дурости. Что-то закружило голову — полез. Дали срок, отсидел исправно, сказал себе: «Синяк этот останется на всю жизнь. Не набей себе, дурак, еще один». Понятно говорю?

— Вполне.

— Значит, старых друзей побоку. Нужно заняться серьезным делом, сегодня самое время. Можно зарабатывать десятки миллионов без хлопот с уголовкой. Резонная мысль?

— Вполне.

— Теперь ответьте мне: красивый магазин?

— Очень.

— Знаете, какой у меня оборот?

— Не знаю, — сказал Джума, — наверное большой, но это, видимо, коммерческая тайна.

— Если вы очень хотите, могу назвать.

— Не стоит, — ответил Джума.

— Итак, я легально процветаю. Видели, сколько покупателей? Так на кой черт мне при таком деле лезть в какой-то пыльный музей, кого-то грабить, а потом дышать парашей и кормить вшей на нарах или, чего доброго, пойти по «расстрельной»? Есть смысл?

— Никакого, — согласился Джума.

— Коньяку хотите? — по-барски предложил Андрусов.

— Нет, я бесплатно не пью, а у вас, как понимаю, на разлив коньяк не продается. Будьте здоровы, — круто повернувшись, Джума вышел. «Алиби твое я, конечно, проверю, — подумал Джума. — Ты, конечно, подонок по сути своей, по рассудил правильно: лучше нюхать запахи в этом магазине, нежели в лагерном бараке…»

До оговоренной встречи с Паскаловой у дома, где жил Гилевский, оставалось много времени, и Джума отправился по намеченному на сегодня маршруту…

Рядом с антикварным магазином находился пункт скупки драгоценных металлов на лом. Тут всегда вертелся разный люд, пытавшийся заработать: перехватывали шедших в скупку, предлагали цену за грамм, скажем, серебра или золота, повыше, нежели в скупке, делали таким образом бизнес. Милиция махнула на них рукой: сейчас разгонишь, а через час они снова тут, как мухи на мед. Дельцы посолидней кучковались у антикварного. Среди них топтался и крепкий мужичок в желтой сорочке с распахнутым воротом, в растоптанных широкой ступней видавших виды туфлях и в давно неглаженных брюках, которые он то и дело подтягивал, пытаясь натянуть на живот. Это был Джума Агрба. Он не был похож на любителя и знатока антиквариата, его никто не принимал всерьез, даже сторонились, поскольку знали друг друга, знали, кто чем интересуется: кто иконами, кто бронзой, кто старинным чугунным литьем, кто старым русским фарфором или немецким с голубыми или хотя бы с зелеными мечами на обороте.

К нему, отделившись от толпившихся и сновавших, подошел хорошо одетый парень, на лице светозащитные очки, и наклонившись, спросил:

— Видать с Кавказа?

— Раз видать, значит с Кавказа, — ответил Джума, чья внешность — чуть выпуклые глаза и дугообразный нос редко кого вводили в заблуждение.

— Что-то привез или интересуешься чем? — спросил парень.

— Сперва сними очки, глаза хочу увидеть, не люблю втемную.

— Ну даешь! — засмеялся парень, но очки снял. — Так что?

— Ищу.

— Что?

— А что предложишь? У нас в Сухуми любят красивые вещи.

— Дак у вас же стреляют! Голод, нищета.

— Сейчас не так уж стреляют. Постреливают. Но богатый народ еще есть… Что предложишь?

— Каминные бронзовые часы. Начало XIX века.

— А почему в магазин не сдаешь?

— Там ставят мало да еще двадцать процентов комиссионных сдирают.

— А посмотреть можно?

— Идем.

Он повел Джуму в подъезд рядом с магазином. Там стоял другой парень с большой красивой спортивной сумкой.

— Достань ходики, — сказал ему первый.

Тот извлек каминные часы. Под стеклянным колпаком мерно двигался маятник. Джума повернул в руках часы, пощелкал языком, сказал:

— Это ж надо такое чудо сделать!.. Сколько хочешь за них?

Продавец назвал цену.

— Только мне нужно посоветоваться с корешом, без него не могу, он часть своих вкладывает и толк в вещах знает, а потом торговаться будем.

— А где твой приятель?

— В гостинице рядом.

— За полчаса управишься?

— Я бегом.

— Давай, чеши.

Джума быстро зашагал, свернул за угол, оттуда — к музею. Замдиректора Реброва застал у себя, объяснил в чем дело.

— Вряд ли это наши. Экспозиция часов у нас временная, развернули на полгода, я ее на память знаю, сам комплектовал. Идемте посмотрим.

В небольшом зале находилась выставка старинных часов. Это были уникальные работы часовых дел мастеров XVII–XIX веков. Такого количества и красоты часов Джума никогда не видел. «Темный ты, Агрба, человек», сказал он себе.

Ребров прошелся вдоль стен, где были выставлены часы, увлекая за собой Джуму, потом решительно сказал:

— Нет, тут все цело.

— Ну и слава Богу, — вздохнул Джума. — Извините, что побеспокоил…

Продавец часов ждал его.

— Ну что, где ж твой приятель? — спросил.

Джума извинительно развел руками:

— Не захотел, сказал, что в часы боится вкладывать бабки.

Парень махнул рукой, выматерился, куда-то слинял. До закрытия антикварного магазина на перерыв оставалось минут пятнадцать. Джума вошел. Заведующий сидел у себя в маленькой конторке, что-то считал, тыча пальцем в калькулятор, увидев Джуму, приветственно поднял руку. Они были знакомы. Джума не раз приходил сюда, когда случались ограбления квартир. Войдя, Джума притянул за собой фанерную дверь, взял ее на крючок.