Без гроша в кармане. Среди факиров

Опять к спине добродушного Рамы приставили маленькую лесенку, – и вскоре беглецы покинули место отдыха и направились к убежищу, предложенному благодарными пундитами. Мэри, закутанная и хорошо защищенная от солнца, сидела на лучшем месте, капитан и два моряка взвели курки своих карабинов, приготовившись в случае надобности отбить нападение. К счастью, эта предосторожность оказалась излишней. Враг, который, очевидно, берег свои силы для более удобного случая, не появился. Против всякого ожидания, переход завершился вполне благополучно. Незадолго до захода солнца беглецы увидели на горизонте возвышающиеся над равниной грандиозные строения, но расстояние не позволило определить, что это. В течение некоторого времени наши путники поднимались на гору, и нужны были вся неутомимость и сила слона, чтобы взобраться на этот скалистый склон, вершины которого обычный пешеход мог бы достигнуть не ранее чем через день трудной и утомительной ходьбы. Скоро они очутились перед грандиозными развалинами, вид которых производил сильное впечатление. Они не были старыми, обветшавшими – это были прочные постройки, едва тронутые вековым разрушением: остовы дворцов, как будто поваленные титанами, с уцелевшими портиками, столбами колонн, сводами, даже куполами и минаретами, возвышавшимися над массой ярко-красных цветов, mohoua или bassia, растений soum или artoarpus, финиковых пальм и смоковниц. Это было место вечного упокоения огромного города, одного из тех чудес, которые некогда расцвели на индусской земле под влиянием мусульманской цивилизации и которые были безжалостно уничтожены завоевателями. Даже имя их теперь забыто! Остались лишь следы давнего разгрома, совершенного ныне неизвестными и неведомо откуда пришедшими людьми, не упоминающимися ни в каких исторических преданиях. Жителей тоже не осталось. Воздух здесь очень здоровый, но сухость климата и почвы изгнали отсюда земледельцев, полям которых нужна влага и которые поэтому охотнее селятся в равнинах. По колоссальным размерам этих огромных равнин можно заключить, что эта местность не всегда страдала от недостатка воды, что видно и по цистернам, на три четверти наполненным водой: они встречаются здесь почти на каждом шагу.

Среди развалин полностью уцелело только одно здание, пощаженное завоевателями, непогодами и стихиями. Это огромное здание из розового гранита, очевидно монастырь, наполовину крепость; оно обнесено стенами, обведено рвом; в нем есть большие и маленькие башни – одним словом, это чудесный образчик средневековой индусской архитектуры, где тесно сплелись стили мавританский и дравидийский.

Эта пагода-монастырь, принадлежащий обществу браминов, до мятежа 1858 года он переживал время расцвета, теперь же в нем обитало лишь несколько сторожей. Все осталось в порядке, но население как будто вымерло или по крайней мере уснуло. Это нечто вроде дворца Спящей Красавицы, куда никто не может попасть, кроме пундитов или посвященных, совершающих свои паломничества, или факиров, отправляющихся в дальние страны, чтоб исполнить возложенные на них таинственные поручения. Впрочем, туда и не так просто проникнуть. Во-первых, потому, что эта крепость принадлежит духовному обществу, а англичане очень уважают все, что принадлежит духовенству, и не трогают ни самих духовных властей, ни их доходов. Во-вторых, потому что единственный вход защищен рядом дверей, опускающихся решеток и подъемных мостов, которые не позволяют вторгнуться туда насильно.

Как только наши путешественники подъехали к этой пагоде, укрепленной в том же роде, что и французские средневековые монастыри, им пришлось спешиться и пойти крытой аллеей, слишком узкой для слона. Через сто шагов они очутились перед дверью, окованной железом, которая, казалось, составляла единое целое с массивной гранитной стеной. Между тем как Рама и вожатый устраивались невдалеке в знакомом им месте, факир с силой ударил камнем в дверь, которая зазвенела, как кольцо цепи. Дверь приотворилась, и в полумраке обозначилось лицо, на котором, как уголья, горели глаза, подобные глазам хищного животного. Факир произнес несколько слов на тамульском языке, и дверь бесшумно растворилась настежь. За дверью новый коридор вел к полному воды рву, через который пришлось переходить по подъемному мосту. Факир несколько раз резко свистнул, и это вызвало появление второго сторожа, пост которого был в привешенной к стене будке. Он тоже вступил с факиром в переговоры, и скоро мост был спущен с сильным звоном цепей. Беглецы, на которых эти многочисленные средства защиты действовали ободряюще, в молчании шли за своим провожатым, которому, казалось, знакомы все закоулки крепости. За подъемным мостом была железная решетка с толстыми прутьями, и она тоже поднялась по слову факира. Когда они миновали последний коридор, у всех невольно вырвался возглас изумления.