Без гнева и пристрастия

— На основные маршруты не прорвешься, Александр Иванович. Всюду их служба безопасности.

— Ну а что показывают неосновные?

— В общем, по всему раскладу, здание это не для операции. Не подойти как следует, а главное — уйти один шанс из ста. Но, конечно, мне бы верхотуру как следует проверить, но не пускают, сволочи!

— Походи еще, Жора, а?

— А что остается делать?

Ушел Сырцов, пришел Костя Ларцев. Вопросительно остановился рядом.

— Ты в президиуме, Костя?

— Вроде.

— Что еще за «вроде»? — вдруг рассердился отставной мент. — Да или нет?

— Да. Как почетный представитель от спорта.

— Место тебе там указано?

— Второй ряд, в затылок Василию.

— Передай Васе, чтобы он сел, перекрывая Насонова.

— Не получится. По распорядку, после того как мы усядемся, председатель совета выйдет сразу на трибуну, а Иван объявит о его выступлении.

— Как думаешь, у Васи ствол имеется?

— Скорее всего, нет. Мы вместе проходили металлоискатель.

— Я тоже проходил, но мой парабеллум у меня в нажопнике. Если Вася пустой, пусть как можно быстрее до начала представления машину себе отыщет.

— Где? — недоуменно спросил Константин.

— Где, где! — опять взъярился Смирнов. — В их службе безопасности!

…Кулисы сейчас представляли собой аэропортовский накопитель. На малом пятачке не то что толпились — стояли вплотную. Объявился Веремеев, и Василий Корнаков сумел-таки протиснуться к нему. Поприветствовал кивком и ласково погладил начальника службы безопасности обеими руками по груди, по бокам, по спине. Все поняв, сказал на ухо Вячеславу:

— В сбруе ПМ, а на заднице что?

— «Грач». Я к нему пока не привык.

— Отдай его мне. Он с недавних пор мой маленький большой друг.

— Зря суетишься, Василий, все на контроле.

— Осветительные площадки? Кинобудка с ее дырками? Последние ряды бельэтажа? Возможные выходы с чердака? — Корнаков задавал настойчивые вопросы, а Веремеев отвечал на них снисходительными кивками. Покончив с вопросами, Василий вздохнул и безоговорочно потребовал: — Давай сюда «грача».

Расстегнул пиджак и повернулся к Веремееву животом. Тот вытащил из-за спины вороненую штучку и сунул ее под брючный ремень Корнакова. Василий прилег грудью на край стола, зеленое сукно которого, спускалось почти до пола, и под сукном проверил пистолет. Обойма была полна, и первый патрон в стволе. Ларцев тихо спросил из-за спины:

— Порядок, Вася?

— Колотун ниоткуда. Костя, — признался Корнаков.

Сидевший в центре Иван Гордеев встал и поднял руку.

Зал постепенно и плавно утихал. Будто опытный звукооператор на микшере уводил шум.

— Друзья! — негромко и душевно обратился Иван к залу. — Сегодня мы наконец вместе потому, что вам, представителям большинства регионов страны, удалось в самые кратчайшие сроки организовать серьезнейшую партию, которую вчера без всяких оговорок и сомнений зарегистрировали соответствующие государственные органы. — Это была новость, и зал яростно забил в ладоши. Иван поднял две руки, сдаваясь общей радости. — Сегодня ученых докладов не будет, не будет и дискуссий по поводу некоторых положений нашей программы. Сегодня, после краткого выступления нашего председателя Алексея Юрьевича Насонова, мы, объединенные общей целью, мы, вдохновленные одними идеями, мы, стремящиеся возродить, обновить и возвеличить нашу Россию, должны по-настоящему познакомиться друг с другом, узнать друг друга, поверить друг другу.

— И хорошенько выпить за встречу! — донесся из первых рядов голос Степана Евсеева.

Одобрительно загудевший на эту реплику зал поначалу и не заметил, что на трибуне уже стоял генерал Насонов. В летней парадной тужурке, где на белом скромно сияла геройская звезда, ладный, мощный, с гордым офицерским поставом шеи, он, твердо опираясь обеими руками о края кафедры, весело смотрел в зал. Зал притих только на мгновение, а потом, будто с потолка, обрушились аплодисменты.

…Он очень хорош был в прицеле, — прекрасно одет, красив и жизнерадостен. Эве нравились такие складные, здоровые, уверенные в себе русские военные. Она внимательно разглядывала раннюю красивую седину, решительного излома брови, бесстрашные и жесткие глаза…

— Господа, друзья, товарищи! — начал говорить Насонов. — В этом зале собрались и господа, которых я безмерно уважаю за эрудицию, интеллект и аристократическую честность, и друзья, которые любят меня и которых люблю я, и товарищи по оружию, которые в самые трудные мгновения без колебаний доверяли мне свои жизни. Поверьте мне, я сегодня безмерно счастлив еще и потому, что вижу перед собой ваши молодые лица.

…Нет, в голову не стоит. Пусть и в гробу будет красив. Итак, в сердце. Вот сюда, ниже золотой звезды, чуть ниже орденских планок. Эве нравились уверенные в себе русские военные. Но ей нравилось их убивать…

— Мы долго думали, как назвать нашу партию, и, назвав ее «Молодой Россией», не ошиблись. Знаете, каков средний возраст членов партии? Тридцать один год! Даже еще не возраст Христа. Будущее за нами!