Без гнева и пристрастия

Выстрел прозвучал, но никто в зале так и не понял, что прозвучал выстрел. Негромкий хлопок — и Насонов перестал говорить, только и всего. Он как бы приседал за трибуной, скрываясь от взглядов из зала. Корнаков броском добрался до Гордеева и за плечи кинул под стол. Проорал Ларцеву:

— Костя, прикрой его!

И кинулся к трибуне. Насонов навзничь лежал на полу за кафедрой, и пустые его глаза запечатлели пришедшую смерть. Алексея уже не было на этом свете. Не дожидаясь следующего выстрела (его так и не последовало), Василий через кулисы кинулся в театральный лабиринт.

…Эва отложила ненужную ей дешевую снайперскую винтовку с глушителем с вентиляционного отверстия, стащила нитяные перчатки, засунула их в карман джинсового пиджака, на всякий случай извлекла из сумки боевую «беретту» и, не торопясь, стала беззвучно спускаться по железной лестнице…

…Василий уже был у первых пролетов двух перекрещивающихся лестниц, когда вверху раздались два громких пистолетных выстрела…

…Эва стояла перед закрытой, мощной, из толстых металлических прутьев дверью и палила, не опасаясь осколков, в амбарный замок из «беретты». Третий выстрел, четвертый…

…Сырцов, по звуку выстрелов определяя направление, искал тайный ход наверх…

…Замок не выдержал и под пятой пулей развалился. Она рванула дверь, дверь распахнулась, и Эва, уже не таясь, грохоча, ринулась вниз.

— Брось пистолет, сука, — приказал командирский голос. Двумя пролетами ниже в переплетении реечных ступенек мелькнула не фигура даже — силуэт. Она, надо полагать, успела заменить обойму, потому что выстрелила три раза подряд. «Беретта» — классное дуло, но, судя по всему, Эва промахнулась. Потому что голос повторил:

— Бросай машинку и руки за голову!

Четвертая пуля прошла совсем рядом — Василию отлетевшей от железного стояка ржавчиной слегка припорошило глаза, — а пятая пуля зацепила плечо. Тогда выстрелил он.

Эва была снайпер. Она привыкла видеть жертву через оптический прицел. А Василий был солдат, участвовавший в разных схватках, включая рукопашные. Да и «грач» никогда его не подводил. Первая же пуля попала ей в шею, в артерию. Кровь забила струей. Эва упала сначала на колени, потом раскинулась пластом. Слышно было, как пистолет, выпавший из ее правой руки, отсчитывал ступени железной лестницы.

— Не стреляйте, — попросили сзади. — Я от Смирнова.

Василий резко обернулся и, увидев саженного мужика, догадался:

— Сырцов? — Сырцов кивком подтвердил. Корнаков склонился над Эвой, внимательно всмотрелся в лицо. Сказал — не Сырцову, себе: — Я эту кровавую Дину Дурбин три раза в Чечне прибором ночного виденья засекал. Засекал, а достать не смог. А теперь вот что получилось.

Иван Гордеев сумел вырваться из цепких объятий Кости Ларцева. Его хриплый голос яростно звучал из всех репродукторов театра:

— Нас не убить! Нас нельзя убить, как нельзя убить молодую Россию!

Глава 49

Ксения проснулась оттого, что спать было очень неудобно. Ноги ее были туго связаны поверх джинсов плотной лентой, а руки, заведенные за спину, сцеплены наручниками. Кофточка за спиной сбилась, и она указательными и большими пальцами закованных рук ощутила потную влажность спины и позвоночника.

Спала одетой. Почему? Последнее, что она помнила наяву, а не во сне, было мирное чаепитие со своим разговорчивым цербером. А затем — черная пропасть. Этот поклонник Гумилева, гаденыш Денис-Георгий наверняка что-то подсыпал ей в чай. Зачем?

Дверь беззвучно открылась, и объявился оживленный вертухай. Глянул на свои наручные часы, осведомился:

— Оклемалась? — и удовлетворенно отметил: — Значит, по расписанию.

— А ну развяжи меня, гад паршивый! — заорала она так, что почувствовала, как от напряжения закружилась голова.

— Все наоборот, уважаемая Ксения, — с мягкой улыбкой возразил он. — Сейчас я тебе еще и глаза завяжу.

— А я твои айзы бесстыжие выцарапаю!

— Это потом, когда я с тебя наручники сниму. К тому времени, может, и раздумаешь.

— Зачем ты это сделал? — Ксения, извиваясь как удав, села.

— Пора отсюда уезжать.

— Куда? — Внутри у нее все затряслось, но голос не дрогнул.

Денис-Георгий старательно запел:

Едем мы, друзья, в дальние края,
Станем новоселами и ты, и я!

— А зачем связывать-то?

— Я — один, Ксюша. Ты же девица непредсказуемая. Мало ли что выкинешь! И еще. Тебе не надо знать, где ты была эти дни.

— Выходит, убивать вы меня не собираетесь, — мрачно догадалась она.

— Дура ты дура, — грустно констатировал он. — Ну а теперь держи голову прямо.

Она не сопротивлялась, когда он забинтовывал ей глаза шелковым шарфом с черной прокладкой.

Он понес ее на руках, но трижды ставил на ноги, чтобы открывать и закрывать шифровым набором двери длинных коридоров.

— Слабак, — сказала она, когда остановились в третий раз. Вот и весь разговор за долгий путь. Наконец-то выбрались на волю. Ксения услышала легкий шум листьев, почувствовала осторожное касание ее щеки мягкого ветерка, учуяла запах настоящего воздуха.

— Вытяни ноги, — приказал он и попытался ее связанные ноги просунуть в коляску мотоцикла «Иж».