Без берегов

– Пришла как-то со школы, плачешь, говорю, что случилось? Ты рассказываешь, женщина тебе сказала, такая соплюха, а уже кудри накрутила, а ты говоришь это у меня свои.

– А что разве взрослые люди не знают, что кудрявые волосы бывают от природы. Я помню, как отец меня называл, моя сопуличка, моя лапуличка.

– Любил он тебя сильно, бывало подойдет к твоей кроватке, стоит и смотрит, улыбается и любуется.

– А вас всегда называл Тасюра, Тасюра, вас тоже любил.

– Любил. Вздохнула Тася. А я как его любила, да только не дали нам жить люди добрые.

– Какие люди добрые?

– То дядя его научал, ты городской, красивый, подобрал себе деревенскую, необразованную. Он кичится стал. Потом, когда Валерка родился, соседи говорили, на китайца похож, на узбека похож, нагуляла жена Валерку, это не твой сын. То Настенька, сестра моя троюродная, гадина, начала сплетни распускать, гадости про меня говорить.

– А уж как он эту бедную женщину привел, да в нашем доме поселил, тут уж все, его как подменили. Он начал сильно пить, не работал, начал скандалить, драться. Тут уж вся жизнь наша пошла на перекос. А я соседке рассказывала, про эту бедную женщину, она говорит, знаю я ее, она у нас на заводе работала. Надька. Ее все колдунья называли. Много она людям жизней попортила, многие ее знали. Это она себя Надя называла, а у нее другое не русское имя, не помню уже.

– У нас соседи тоже ее колдунья называли, когда мы в своем доме жили. Собаку на нас натравливала, ее собака на наш огород забегала и кусала, а она кричала фас-фас, тогда Валерку сильно покусала. Что людям неймется, почему они такие злые? Почему не дают жить другим. Может и отец наш к ней бегал, зачем-то же он ее поселил в нашем доме, наверно нравилась она ему.

– Это все зависть мучает людей. Колдунья жила без мужа, и тетя Настя жила тоже без мужа, а вы тут посередине, одна красивая, замужняя, да еще муж не пьет, не курит, да еще и работящий, вот и творили разные гадости, козни, сплетни распускали, небось всем такого мужика то хотелось, такое счастье всем хочется, а он то еще Тасюра, Тасюра, представляете, как их это бесило.

– А мужики, у них же своего ума нет, кто что скажет, они же всему верят, это же легче, чем свой мозг включить. А мой бывший, тоже не пил, не курил, кто что-то скажет, приходит домой, сразу в морду кулаком. Спрашиваю, за что? А если б знал за что, сразу бы убил. Во логика у мужиков железная, у них все мозги в кулаки переместились. Хорошо хоть детей не было, а то бы еще и дети страдали. А откуда они дети-то будут, когда всегда на нервах.

– А отец у нас был молодец, хороший, сам дом построил, а мы его из него выписали, из его же дома. А не выписали бы, все равно уже жизни с ним не было, у него уже крыша совсем съехала. Помните, как он мяч разрезал пополам, надел на голову, привязал его и ходил. Говорит, ты завивку делаешь в парикмахерской, а у меня будут волосы расти и сами там сразу завиваться. Мам, вот это нормальный человек? Это уже все маразм, а ведь ему тогда было чуть больше 40 лет. А потом бы еще и прибил, откуда знаешь, что на уме у такого человека. Пытался же уже убить и вас и Валерку.

– Он же ненормальный. А какой он будет еще, если пил и пил, у него там уже не мозги, там у него вместо крови вино и пиво, а вместо мозгов у него там кисель. А по молодости как гулял. Он нам рассказывал, что его командир не отправил на фронт потому, что он красивый, что ему размножаться надо. Вот и размножался, болтался где-то годами, что дети его забыли.

– Это он на прииске работал, золото мыл, чемодан денег привез. Меня туда звал. Говорит я проглочу кусочек золота, а ты дома потом будешь его отмывать от говна. Я говорю не буду, я пойду и заработаю, а этой гадостью я заниматься не буду.

– Валерка тоже пошел по его стопам, одна жена законная, вторая празднично-выходная, третья гостевая, ездил к женщине в Россию. Мужики, что хотят, то и творят, что им в голову взбредет, а женщины у них всегда виноватые.

– Да дочка, такая уж наша женская доля, как всегда говорила его мать Агрофена. Там не только муж, там еще и пьяные сыновья ей поддавали.

– Да вы что? Это же просто ужас. Вот это семейка. Семейка адамс. Бедная бабушка.

– Мам. А это что? Такие большие фотографии. Это с доски почета?

– Да. Гордо улыбалась Тася.

– Вы еще и на доске почета висели. Какая же вы здесь молодая и красивая. А здесь такая солидная, как директор завода. Сколько? Семь штук? О-го-го. Сколько раз вас вешали. Смеялась Вера.

– Да вешали когда-то. Смеялась Тася. Я смотрю на фотографии, говорю отдай мне мои глазки зрячие, забери себе мои больные, тебе они все равно уже не нужны. А мне бы сейчас так пригодились.

– А это что за игрушки такие красивые? Медали!

– Да, это мои медали. Улыбалась Тася.