Бестужев-Рюмин

Как мы уже убедились из предыдущего изложения, личность А.П. Бестужева-Рюмина была довольно противоречивой. Это не был целостный и монолитный характер, а натура, подверженная настроениям, раздираемая страстями и не всегда руководимая высокими идеалами. Возможно, он не нуждался бы вовсе в нашей защите, если бы на описаниях его личности не было бы всего того наносного и ложного, что накопилось за годы после его смерти. Не претендуя на истину в последней инстанции, мы только попытаемся высказать здесь к этому своё отношение и взглянуть на него с расстояния в 250 лет.

Современник великого канцлера Манштейн характеризовал его как человека «ума разборчивого», весьма образованного, опытного в государственных делах, чрезвычайно трудолюбивого, гордого, хитрого, мстительного, неблагодарного и невоздержанного в жизни. Думается, он был ближе всех, кто знал Бестужева, к истине.

Нам кажется, что для такого рода суждения главную роль играет вопрос: можно ли человека, имеющего личностные недостатки, считать выдающимся, если он сослужил своей стране и народу большую и полезную службу? Крупный историк Н.Г. Устрялов, не углубляясь в вопросы морали и этики, на этот вопрос отвечает положительно. Он рассматривает Бестужева-Рюмина исключительно как государственного деятеля и даёт его деятельности весьма лестную оценку. Он говорит, что Бестужев-Рюмин с искусством управлял внешней политикой России: «Бестужев, соединяя с подробным знанием всего хода политики смелость, решительность и зрелое искусство дипломата, думал, что для России настало, наконец, время занять в системе европейских держав почётное место… и доставил своей государыне славу первого деятельного участия в делах европейских».

Эти слова известного русского историка и поныне не потеряли свою актуальность: России до сих пор отказывают в равноправном участии в европейских делах. Историк между тем напоминает нам, что «Бестужев поставил Россию в такое положение, что западные венценосцы с величайшим старанием, наперебой друг перед другом, искали дружбы Елизаветы».

И далее: «Слава улучшений в устройстве внутреннем принадлежит наиболее Шуваловым… честь искусных действий на поприще дипломатии— Бестужеву-Рюмину».

В то же время, характеризуя графа М.И. Воронцова, сменившего Бестужева на посту канцлера, Николай Герасимович пишет: «Уступая предшественнику в образовании и искусстве дипломатическом, он превосходил его честностью и благородством характера».Если вспомнить, как предательски по отношению к своей стране вёл себя вице-канцлер Воронцов, передавая прусскому послу накануне Семилетней войны важные секретные сведения, и если вспомнить характеристику, данную Воронцову Екатериной II выше («Лицемер, не имеющий себе подобных»), поневоле возникает вопрос: в чём же Михаил Илларионович был честнее и благороднее Алексея Петровича? Нет, тут с Николаем Герасимовичем согласиться нам трудно.

Казимир Валишевский, давший нашему герою в основном негативную оценку, вместе с тем тоже нехотя, признавал: «Он, безусловно, не был лишён некоторых личных дарований, из тех, что приносят счастье большинству авантюристов; он действовал с помощью тонкой хитрости и грубого нахальства, невозмутимого спокойствия и безошибочного инстинкта внешнего декорума, соединяя их с величавостью, которую он сумел сохранить в самых унизительных положениях, и которым он вводил в заблуждение не только Елизавету, но и всю Европу. Он властным тоном требовал субсидий России и принимал взятки с таким видом, будто оказывал этим великую честь».