Бессонница

[Это сделка, мистер Атропос, и это значит, что мы с Луизой спокойно уйдем отсюда: я отдаю кольцо, ты отдаешь мне мою подругу. Тебе надо лишь пообещать не причинять ей вреда. Что скажешь?]

[Нет, Ральф, нет!]

Атропос ничего не сказал. В его взгляде были и страх, и беспомощность, но больше всего ненависти. Если за всю его жизнь ему когда-то хотелось соврать, то сейчас был именно такой случай, подумал Ральф. Ему всего-то и нужно было, что сказать: «Ладно, договорились», – и тогда мяч был бы в воротах. Но он не мог этого сделать, потому что не мог солгать.

Он знает, что его загнали в угол, подумал Ральф. И не важно, отпустит он Луизу или перережет ее веревочку, он уверен, что я поджарю его в любом случае, и он не ошибается.

Да, а ты не подумал о том, что ты сможешь сделать на самом деле, дорогой? – с сомнением в голосе спросила его Каролина откуда-то из глубин сознания. Сколько сил у тебя осталось после того, как ты открыл мешок смерти вокруг кольца?

Ответ, к сожалению, был неутешительным. Возможно, этих сил хватит на то, чтобы подпалить лысую черепушку Атропоса, но их точно не хватит на то, чтобы ее поджарить. И…

А потом Ральф заметил одну вещь, которая очень ему не понравилась: паника во взгляде Атропоса сменилась какой-то настороженной уверенностью. И он почувствовал, как безумные глаза мистера Атропоса жадно впились в него – в его лицо, его тело, но в основном в его ауру. Ральф вдруг представил себе механика, который использует измерительный стержень, чтобы узнать, сколько масла осталось в картере.

Сделай что-нибудь, – читалось во взгляде Луизы. Пожалуйста, Ральф.

Но он понятия не имел, что можно сделать. Идеи кончились, совсем.

Улыбка Атропоса опять поползла к ушам.

[Ты не заряжен, короткий, я прав? Боже мой, как это грустно.]

[Только сделай с ней что-нибудь, и ты узнаешь, дерьмище.]

Ухмылка Атропоса становилась все шире.

[Ты и крысу-то не убьешь с тем, что у тебя осталось. Почему бы тебе не побыть примерным ребенком и не отдать мне кольцо, пока…]

[Ах ты, ублюдок!]

Это был голос Луизы. Она больше не смотрела на Ральфа, она смотрела через комнату – в зеркало, перед которым Атропос, наверное, примерял свои последние обновки: бандану Розали и, может, панаму Билла Макговерна. В широко открытых глазах Луизы не было ничего, кроме ярости, и Ральф понял, что она увидела.

[Это МОЕ, ты, гнилой мелкий ворюга!]

Она яростно дернулась вперед, используя весь свой вес, чтобы ударить Атропоса об арку. Это сработало, рука со скальпелем дернулась назад, и лезвие царапнуло по стене, выбивая оттуда сухие комочки грязи. Луиза повернулась к нему, ее лицо было искажено гневом – и в этот момент она была меньше всего похожа на ту, «нашу Луизу»; у Макговерна наверняка случился бы культурный шок, если бы он увидел ее сейчас. Ее руки потянулись к ушам Атропоса, один палец оставил на щеке глубокую царапину. Атропос взвизгнул, как собака, которой наступили на лапу, а потом вновь обхватил Луизу и развернул.

Он повернул скальпель лезвием вовнутрь и приготовился нанести удар. Ральф взмахнул рукой, у него из пальца вырвалась такая бледная вспышка света, что ее почти не было видно. Единственное, чего смог добиться Ральф, это ударить светом по скальпелю Атропоса и отвести его от веревочки Луизы. Ральф почувствовал, что он полностью иссяк.

Атропос скалился из-за плеча Луизы, а она дергалась и вертелась, пытаясь освободиться. Но она не собиралась убегать; она собиралась развернуться и напасть. Ее ноги дернулись вперед, когда она попыталась придавить своим весом Атропоса и ударить его об стену. Ральф вдруг упал на колени и протянул руки вперед, совершенно не осознавая, что он делает и зачем. В этот момент он был похож на маньячного жениха, который собирается сделать предложение своей подруге, и одна из брыкающихся ног Луизы чуть не ударила его по горлу. Он дернул за край ее нижней юбки, и у него в руках оказался скользкий кусок розового нейлона. А Луиза все кричала:

[Убожество! Мелкий ворюга! Получай! Ну что, нравится!]