Бессердечный принц. Раскол (СИ)

Привкус металла противной кислятиной лег на язык, будто я половину вечера слизывал со стен алые капли. Нескольких ребят из сегодняшнего патруля вывернуло наизнанку, три барелины потеряли сознание. Взрослого актера, явно разменявшего пятый десяток, просто сложило пополам прямо в коридоре. Настолько мерзким, ужасным — и одновременно завораживающим получилось зрелище.

А еще запах разложения, которым пропитался каждый угол. На забрызганных бурыми пятнами вещах, старых шторах, искусственном дереве, подставке. Везде слышалась нестерпимая вонь, будто сдохла крыса или что-то покрупнее. Хотя тело даже не начало разлагаться. Слишком мало времени прошло.

О, демоны любили такие штуки. Не те, что шлялись по Пустоте в поисках пар и пугали только внешним видом. Другие. Глубинные твари, способные во мгновение ока разорвать человека на куски. Их привязывали в самом крайнем случае, удержать подобную тварь сложно. Требовался опыт, не дюжая сила — и то эксперименты чаще всего заканчивались смертью демонолога.

— Насколько все плохо? — тихо спросил я, скользя взором по незнакомым символам на стене.

— Дэриэтинник, — вместо внятного ответа бросил через плечо Дарий и провел ладонью по черным волосам. Серебристые нити заиграли на свету, а рунические символы на руках и пальцах — ярко вспыхнули.

— Ни о чем не сказало.

— Чему я тебя учил, мече?

Темный взгляд прожег во мне дыру размером с кратер вулкана, но я лишь дернул плечом. Старое прозвище «мече» резануло слух, но я стойко сдержался и не отчитал бывшего учителя. Хотя могу бы, по званию-то выше. В четырнадцать «медвежонок» звучало, как гордое прозвище, а в тридцать уже намекало на несостоятельность.

— Я же изучал Веды, кельтские руны, славянские… — оправдание звучало жалко, Дарий сильнее сдвинул брови и привычно потянулся, чтобы залепить мне подзатыльник. — Не вздумайте, капитан Данков, — я шумно вздохнул, когда рука опустилась.

— Если магию потерял, не повод забросить учебу, — выплюнул Дарий. — Присмотрись!

Я вновь обратил взор на стены. На белой штукатурке, куда въелась кровь, сияли палочки и закорючки. Осторожно шагнув, я брезгливо поежился, обошел двух криминалистов и лекаря. Последний что-то усиленно разглядывал во фрагментах костей. На рабочей куртке ярким пятном выделялся герб Российской империи, а руки в перчатках орудовали штангенциркулем.

— Аккуратнее, ваше высокоблагородие, — небрежным движением лекарь поправил очки, но голову не поднял. — Здесь всюду улики.

— Еще бы, его ж порвало, как Тузика на тряпки, — гыгыкнул один из криминалистов и сразу заткнулся, когда его товарищ бросил на напарника негодующий взор. — Прошу прощения, ваше высокоблагородие.

Закатив глаза, я аккуратно перепрыгнул натекшую лужу и остановился в двух шагах от стены. Тлеющие символы почти потеряли цвет, смешались с уродливыми пятнами крови, но по-прежнему отлично читались. Поддавшись вперед, я внимательно всмотрелся в письмена и услышал рядом девичий голос.

— Мертвый, — равнодушно бросила невысокая шатенка лет двадцати пяти, может, двадцати семи лет.

Темная форма выдавала в ней агента сыскной части. По нашивке — младший чин. Курносый нос смягчал тяжелый взор из-за глубоко посаженных голубых глаз. В них давно поселилась усталость, делавшая девушку старше своих лет, а тени на лице смазывали симпатичные черты.

Не будь у девчонки такие высокие скулы, вероятно, ее внешность считалась бы обыденной. Еще жесткости, звериной резкости, ощущаемой даже на расстоянии. Из-за этого я решил, что она — оборотень или волколак, но нет. Человек.

— Что значит «мертвый»? — я сбросил оцепенение. Слишком долго разглядывал.

— Кровь, — спокойный ровный тон, никакого страха. Для такой хрупкой на вид девушки держалась молодая барышня весьма стойко. Даже не морщилась. — Она молчит, значит, человек был мертв еще до полного разрушения физического носителя.

Мои брови приподнялись, позади кто-то застонал. Обернувшись, я посмотрел на шутника из криминалистов.

— Простите, ваше высокоблагородие, — парень покрутил пальцем у виска. — Наша Дашка немного странная. С мёртвыми общается.

Я вновь повернулся к Дарье, уловив, как та фыркнула и беззвучно процедила что-то.

— Не с мертвыми, Савельев. Просто чувствую, жива кровь или души в человеке уже не было на момент смерти, — вяло огрызнулась она.

— Ты б помалкивала. Здесь тебе не участок, Одинцова, где начальник пылинки сдувает, потому что ты одна девчонка на все здание в сыскном. При генерал-майоре рот на замке держи, пока в городовые не разжаловали. Будешь по шарагам домушников и нариков гонять.

Дарья промолчала, только прикусила губу. Узкая верхняя затерялась на фоне пухлой нижней, а сама Одинцова стянула грязные перчатки и бросила на меня извиняющийся взгляд.

— Чин назови, — приказал я.

— Младший унтер-офицер Дарья Олеговна Одинцова, — представилась она. — Сыскное управление.

— На Офицерской 28?

— Да.

Кивнув, я снова покосился на символы, затем вернулся к Даше.

— Насчет крови… — я выдержал паузу и склонил голову к плечу. — Ты слышишь ее?