Бессердечный принц. Раскол (СИ)

Меня такие вещи впечатляли мало. Насмотрелся за все детство, а от подобных мест всегда веяло затхлостью давно прогнившей системы. Сколько ни пыталась императрица Анастасия привить во мне любовь к возвышенному, так ничего у нее не вышло.

«Плебейская кровь», — цыкала она недовольно, когда я воротил нос от очередного посещения какого-нибудь спектакля. Потом, правда, императрица клала ладонь мне на макушку и зарывалась пальцами в пряди.

Эта мимолетная ласка была единственным проявлением чувств моей так называемой прабабки. Обычно следом летела фраза, которую я навечно спрятал в глубинах памяти и вспоминал только в самые редкие моменты: «Совсем непохож на папеньку, все больше от моего деда взял». А затем бросала взор на портрет Александра III.

Я стряхнул невесомую сеть воспоминаний, торопливо шагая в полумраке коридора. Мелькали таблички с пометками на дверях, попадались даже именные. Несколько раз я слышал, как Жаргал что-то спрашивал насчет актеров, чье имя значилось на двери. Елизар неохотно бурчал в ответ, что с глупыми мыслями в корпусе жандармов делать нечего.

Почти не прислушиваясь к болтовне подчиненных, я взглядом выискивал нужный проход. В голове крутились идеи, одна другой кровавей. В своих фантазиях я уже сжимал лебединую шейку танцовщицы в красном, смотрел в наполненные страхом глаза и тряс, тряс, тряс… разрезал тягучую атмосферу хрустом костей, наматывал на кулак рыжие кудри.

Она думала, я ее не узнаю? Или рассчитывала на другой эффект от своего выступления?

Маленькая лживая дрянь. Гадалка предсказала, как же. Часть меня все-таки мечтала ошибиться. Вдруг грациозная нимфа, ловко скользившая в танце с огненными веерами по сцене, совсем не Катя. Не юная дурочка, отравленная насквозь идеями краснозоринцев. Какая-то другая рыжая девка, безликая и незнакомая, которую и в застенки Петропавловской крепости отправить не жалко.

Сердце пропустило удар, затем второй. Что мне за дело до революционерки? Одной больше, одной меньше — все тише в стране.

— Ваше превосходительство? Командир?

Я остановился, слыша шум и смех за дверьми. Пальцы коснулись деревянной поверхности, затем скользнули по ледяному металлу ручки. Кто-то кричал, остальные бормотали, требовали тишины. Там, за сценой, бурлила жизнь, среди реквизита. Другой мир, где каждый имел право на самовыражение в стенах этого здания. Невольно прикрыв глаза, я на мгновение прислушался к звонкому смеху.

Ее смеху… Чистому и несдержанному, как бьющий ключом источник среди непроглядной тайги. В нем все дышало жизнью, солнечной энергией, которая разгоняла вечно свинцовые тучи над Петербургом. И бесконечный поток я собирался перерубить на корню.

— Выведите всех актеров, режиссера арестовать. После второго акта допросите каждого в отдельности, — холодно бросил я, чувствуя, как пламя гнева распространилось по телу.

Веселится она… Паршивка.

— Да, командир, — раздался неуверенный ответ за спиной.

Я толкнул двери и решительно вошел. На конторке из красного дерева от колебаний воздуха метнулись явочные листки со списками актеров предстоящих спектаклей. Проигнорировав их, я окинул взглядом притихших людей, метнулся от одного перекошенного лица к другому. Пока не нашел хрупкую. Фигурку в компании двух балерунов, которые за секунду до нашего появления вовсю развлекались и болтали.

Катя. Я не ошибся, а жаль.

— Вон, — процедил я, глядя прямо в глаза этой лживой твари, что прятала лицо под полумаской. Даже с такого расстояния было заметно, как она дернулась. — Вышли все с капитаном, немедленно. После спектакля вас допросят.

— Ваше превосходительство...

Голос показался слишком надломленным и тонким для мужского, но тот, кто произнес мое звание, ребенком не выглядел. Тонкокостный парень в наряде принца Щелкунчика неуверенно переминался в балетных туфлях, дергал аксельбанты на красном мундире и бросал взгляды на Катю. Он весь дрожал, пальцы тискали плотную ткань, а русые пряди слиплись от пота то ли от духоты, то ли ужаса.

— Вон, я сказал!

Несколько балерунов шмыгнули в неприметную дверцу. Один прикрыл обтянутое колготками достоинство, но темное пятно я все равно заметил. Как и панику, промелькнувшую среди танцоров.

Неужели они все думали, что можно устроить цирковое шоу с унижением царской семьи и при этом избежать наказания? Тьфу, пентюхи театральные.

Спустя несколько минут мы остались с Катей одни. Только шум работников, проверявших свет и сцену, слышался где-то вдалеке, а также утихающие голоса актеров, командные приказы капитана Сайманова. Долгую минуту я ощущал на себе изучающий взор, в котором явно бушевали десятки различных эмоций. И я отсюда чувствовал их, как и аромат экзотических фруктовую. Что-то сладкое, может, манго или папайя.

— Кричать совсем необязательно, — мелодичный голосок сейчас звучал на два тона ниже, чем в нашу прошлую встречу.