Бессердечный принц. Раскол (СИ)

На наших глазах Макс поднял скованные запястья. Он с легкостью освободил их, словно между браслетами не антимагическая цепочка с мощными рунами, а бумажный фантик. Звенья со звоном разлетелись по столу и превратились в осколки стекла, которые поблескивали в холодном свете. Один из охранников потянулся к табельному пистолету, но я остановил его взмахом.

Взвыли сирены, нагрелись браслеты на руках у всех присутствующих.

Сверкающие крохотные капли поднялись в воздух, когда Марк пошевелил пальцами. Серебряной пыльцой они осели на подушечках, затем вознеслись к потолку, собрались в причудливый рисунок и, наконец, упали стеклянной бабочкой в раскрытую ладонь замершей Даше. Как живая она двигала крыльями, пока окончательно не застыла.

— Что за игры? — Гера попытался выхватить причудливый подарок, но у него ничего не вышло.

Даша крепко стиснула пальцы и покачала головой.

— Даш, выбрось эту дрянь!

— Я бы попросил с большим уважением относиться к моим изделиям. Для получения одной такой бабочки я тренировался почти пять лет, — вставил свое слово Макс, на что я тяжело вздохнул.

Если сначала стало страшно, то теперь сценка вызывала, скорее, нервный смех.

— Применять магию в стенах Петропавловской крепости запрещено, — будничным тоном напомнил я.

— Знаю.

Хитрый говнюк. Знает он.

— И ты устроил шоу для того…

Мой выразительный взгляд вызвал у него новую улыбку.

— Я бы убил вас за пять минут. Потом вышел отсюда и продолжил возмездие, пока не нашел бы выхода. Сел бы в такси, доехал до Зимнего дворца и напичкал брюхо императора стекляшками, чтобы с упоением вырывать их по одной из его тела.

По коже прошел озноб, и я понял, что Макс не шутил. Он бы действительно так сделал. Даже глазом не моргнул, пока воплощал в жизнь кровавый план.

Но для хладнокровного маньяка его взор казался чересчур живым, а в голосе звучало множество разных эмоций. От разочарования и злости до какой-то затаенной горечи, что крепко-накрепко поселилась в нем.

Человек, испытывающий такой спектр чувств, уязвим. А для массовых убийств подходят или убежденные фанатики, или трезвомыслящие социопаты.

Ни к тем ни к другим Макса Волконского я бы не отнес.

— Почему же не убьешь? — спросил я раньше, чем остановил себя.

— Потраченные годы на сопротивление показали, что на любой стороне правых и виноватых примерно одинаково. От бессмысленных страданий вокруг тебе ни тепло, ни холодно, потому что ты пешка в чужой борьбе за власть. И в ней очень легко потеряться.

Макс скрестил руки на груди, откинулся на спинку жесткого стула и посмотрел на меня вполне осмысленно:

— Я не дам ни имена, ни контакты, ни информацию. Потому что через час или два сюда приедут люди императора. Зайдут, покажут документы, а следом и приказ о моем освобождении.

— Что? — я моргнул и открыл рот.

— Как я выжил после боя в Урюпинске? Нашел тебя? Использовал Мечихину, чтобы она вышла на связь с заговорщиками и в нужный момент выручила цесаревича? А потом попал в парк Александрия? Почему знал о происходящем там? Зачем убрал управляющего, если «Красной заре» прорыв только на руку?

Чем больше он задавал вопрос, тем сильнее я убеждался в своих подозрениях. Они появились еще в Петергофе, когда Макс позволил с легкостью себя поймать. Ведь по его поведение не скажешь, что он скрывался от преследования. Даже, наоборот, ждал, когда его найдут.

— Гера, выйди, — попросил я и поймал недоуменный взгляд приятеля. — Остальные тоже.

Я отдал ему должное: он безропотно подчинился и увел за собой всех присутствующих. Даша уходила последней, и на прощание ей Макс крикнул:

— У меня отлично получаются стеклянные цветы!

Она опалила его таким взглядом, что я за непроизвольно схватился за крестик.

— Ненавижу цветы, — холодно сказала в ответ. — И террористов тоже.

— Жаль, а ты мне очень нравишься.

Как только дверь плотно закрылась, я подошел к ней и обвел пальцем одну из рун. Здесь, конечно, была звукоизоляция, но напитанные магией рисунки работали в качестве дополнительной защиты от прослушки.

Кожу больно кольнуло, и я ощутил привычную тоску.

Не моя сила. Чужая. Собственный источник оставался мертвым и пустым.

— С красивыми женщинами всегда так сложно.

Я развернулся на голос, затем с сожалением разжал пальцы. Макс подпер ладонями щеки и уставился на меня с открытостью ребенка, которым фактически являлся. С той лишь разницей, что по закону он давно стал совершеннолетним.

— Хочешь честный ответ? — вымученно спросил я и прислонился к двери.

— Давай.

— С этой женщиной у тебя никаких шансов. Потому что независимо от протекции императора ты все равно сядешь.

Стул со скрипом отодвинулся. Довольный Макс забросил ноги на стол и чинно устроил сцепленные в замок руки на животе. Впервые за последний час допроса меня потянуло ему врезать. Желательно ремнем по заднице.

— А если протекция идет не от императора?

— И кого же?

— Цесаревича.

Глава 59. Ольга

Мерный стук настенных часов умиротворял. Ночная тишина в доме, изредка прерываемая завываниями метели за окном, приятно убаюкивала после тяжелого и нервного дня. Не первого, к слову, за последнее время.