Бессердечный принц. Раскол (СИ)

— Что вы желаете услышать от меня, эрцгерцогиня? — поинтересовался вместо прямого ответа. — Монахом я не жил, клятв хранить верность никому не давал. Женщины и мужчины свободны в своем выборе ровно до момента, пока не свяжут себя узами брака.

— Мне просто любопытно… — она неуверенно похлопала ресницами. — После заключения союза ваша позиция изменится?

Я поддался вперед, чтобы посмотреть в широко распахнутые глаза.

— Нет, — припечатал резко. — Оскорблять вас адюльтерами с другими женщинами я не намерен. Во всяком случае, открыто.

Уголки ее губ слегка приподнялись.

— Спасибо, Алекс.

— Пожалуйста, Мина.

Очередной писк телефона отвлек от неприятной темы, и я все-таки достал его из кармана. Разблокировав экран, увидел неизвестный номер, при виде которого внутри все перевернулось. Особенно когда я открыл первое сообщение.

Фотография Ольги в стенах какого-то ресторана, а напротив нее сидела мама. Вторым шло послание, от которого внутри все сжалось.

«Мне нравится твой выбор, Алекс. Надеюсь, что эта милая девушка доживет до дня, когда ты займешь трон и станешь императором».

Глава 57. Ольга

— А потом князь Вяземский мне говорит: «Танюша, как насчет того, чтобы удалиться в покои и поиграть в покер на ставки повыше?»

— Какая наглость!

— Очень невоспитанно с его стороны, — поддакнула Натали в тон сестре, которая звонко рассмеялась. — Ужасно, что молодой человек нашего круга позволяет себе такие вольности.

— Ой, да брось, Нат. Мы же не в восемнадцатом веке живем, — хихикнула Софи и обратилась рассказчице: — Тань, ты ответь, было?

Они снова рассмеялись, затем понизили голоса до шепота. Будто опасались, что кто-то из слуг услышит и доложит мне о неподобающих разговорах падчериц с девицей Юсуповой. Словно их бестолковый голубиный треп не звенел на весь второй этаж, потому-то голова разболелась сильнее. Пришлось даже передать поварихе, чтобы обращалась с вопросами насчет завтрашнего меню к Натали.

От Софи в этом плане все равно никакого толку.

— Ваше Сиятельство?

Я остановилась на лестнице и немного не донесла бокал хереса до губ, когда из-за угла вышел хмурый Максим Федорович, наш садовник. Он был чем-то страшно недоволен и глубоко озабочен, потому заметил меня не сразу.

— Максим, — я опустила руку и вскинула бровь, — что-то случилось?

— Ксанка опять сбежала.

Память услужливо подбросила образ зеленоволосой красавицы лесавки — Оксаны, дочери Максима Федоровича. Той самой девушки, которая совсем недавно стала моими ушами и глазами в доме. Случайно.

В прошлую встречу я хотела расспросить о ее отце Петра Исааковича. Но замоталась и забыла, поэтому с любопытством и некоторой настороженностью рассматривала Максима Федоровича. Мужчины, поднимающие на дочерей руку, вызывали у меня отторжение, хотя сей факт пока не подтвердился.

Как и то, что, по словам горничной Василисы, часть слуг сочувствовала сопротивлению. И садовник был в их числе.

— Возможно, она гуляет где-то в саду, — сухо протянула я, на что Максим Федорович стиснул зубы.

— Вы знаете, Ваше Сиятельство, насколько это опасно. Если ей встретится мужчина…

—… Правильно проведенный обряд бракосочетания не сведет его с ума, — перебила я и получила в ответ испепеляющий взор.

Глаза — единственное, что досталось Оксане от отца. Такой красивый оттенок — глубокий коричневый цвет, словно шлифованное и залакированное дерево. Но, к счастью, на этом их сходство заканчивалось: ни приплюснутого нос, ни глубокие морщины на лбу, ни круглого лица не получила юная лесавка от деспотичного отца.

Интересно, где ее мать? Умерла? Жила далеко?

Головная боль отступила, а от любопытства странно закололо подушечки пальцев. Я спустилась на ступеньку ниже и остановилась в нескольких шагах от замершего Максима Федоровича, чтобы ощущать его реакцию. После встречи с императрицей я довольно быстро восстановилась и снова видела знакомые нити чужих эмоций.

Чернеющие кончики бушующего гнева вызвали удовлетворенную улыбку.

— При всем уважении, Ваше Сиятельство, но моя дочь… — Максим Федорович напрягся, когда я сделала новый шаг вперед, и резко замолчал.

— Продолжайте, — подбодрила весело. — Ваша дочь, Максим, совершеннолетняя. И независимо от опасности ее дара, вы не имеете права удерживать Оксану насильно в доме. А также избивать.

— Никогда!

Его ноздри затрепетали, а я ловко поймала плывущую по воздуху нить. Завороженная иссиня-черным отблеском, высунула кончик языка и ощутила прогорклый вкус жженого сахара.

Странно, что меня так увлекли чужие эмоции, тем более негативные. От них буквально кружилась голова, гормоны отправились вскачь, словно кто-то впрыснул мне несколько кубиков адреналина через катетер.

Примерно такое же состояние я уловила и в Максиме Федоровиче, который тяжело задышал, как только я рванула нить на себя. Сначала осторожно, затем дернула сильнее и жадно вдохнула карамельный запах.

Его зрачки расширились, рот судорожно приоткрылся. Мозолистые пальцы потянулись к шее, и лицо резко покраснело.

«Больше, нам нужно больше эмоций».