Бессердечная

Пока она думала, что будет делать, в шляпной лавке наступила тишина, совсем не похожая на обычно царящий здесь хаос. Гости замерли и смотрели на нее с любопытством. Кэт и самой было интересно. От возбуждения у нее даже руки задрожали.

Она нашла место среди разбитых тарелок и разбросанных булок, глубоко вздохнула, оглядывая лица вокруг. Змеиные глаза со зрачками-щелками, глаза ящериц с набрякшими веками, выпученные рыбьи глаза – все были устремлены на Кэт. Подол ее платья был весь в крошках и брызгах разлитого чая.

– Спойте нам, прекрасная леди! – предложил Лев, а карусельные лошадки скакали вокруг его гривы. – Спойте нам древнюю балладу.

– Нет, станцуйте для нас! Вы танцуете?

– Может, она умеет подавать чай, как гейша?

– Рисовать ногами?

– Делать сальто?

– Предсказывать судьбу?

– Завязывать узлом черенки вишен при помощи языка?

– Не будь дураком, это же невозможно!

– Кэтрин.

Она обернулась и поняла, что все еще держит Джокера за руку. Он улыбался ей, но был явно озабочен.

– Вы не обязаны этого делать.

За кого ему стыдно? – подумала Кэт. За нее или за себя, за то что привел ее сюда? Леди. Дворянку. Одну из этих девиц с нежными ручками и пустым сердцем. Недостаточно безумную для того, чтобы участвовать в чаепитии Шляп Ника.

Она резко отняла руку и посмотрела на Шляп Ника. Тот снова положил ноги на стол и теребил пальцами галстук.

Отец Кэтрин был известен на все Червонное королевство как прекрасный рассказчик, этот дар передавался в ее семье от поколения к поколению, но ее саму как-то обошел стороной. Сейчас Кэт пыталась вспомнить одну из отцовских историй. Такую, которая смогла бы зачаровать стаю юрких рыбешек. Которая заставила бы тучи рыдать, а горы пасть на колени.

– В незапамятные времена… – начала Кэт, но вынуждена была остановиться: слова застряли у нее в горле.

Вытирая о юбку влажные ладони, она вдруг нащупала в кармане хрустящий кусок.

Сердце у нее груди подпрыгнуло.

– Жила-была… жила-была девочка. И была она дочерью Маркиза.

Уголки губ Шляп Ника презрительно поползли вниз.

– И вот она выросла и стала леди. – Кэт отвернулась, ища взглядом очарованных слушателей или, по крайней мере, тех, кто хотел быть очарованным. И продолжила: – Но, хотя она научилась всему, что должна уметь леди, хорошо у нее получалось лишь одно. Это не было что-то грандиозное или важное, это вообще не очень-то подобало истинной леди, но это было то, что девочка действительно любила.

Она сунула руку в карман и вытащила пакетик с розовыми пирожными. Вощеная бумага измялась, но не разорвалась, потому что была перевязана шпагатом. Гости за столом вытянули шеи.

– Я… – она заколебалась, – видите ли, я делаю сладости.

– Она делает гадости? – пробормотала седая старушка, – Какой кошмар. Впрочем, боюсь, я и сама натворила немало гадостей в этом году.

Кэт улыбнулась.

– Нет же, сладости.

Она развернула вощеную бумагу, достала розовые пирожные. Они немного раскрошились по краям, но в общем остались целыми, все пять штук.

За столом воцарилось молчание.

– Действительно, решение небанальное, – протянул Шляп Ник, подозрительно хмурясь. – Но что они делают?

Кэтрин не отдернула руку.

– Ничего особенного. Они не сделают вас больше или меньше. Но… надеюсь, они просто вас порадуют. Вообще-то, эти пирожные предназначались Королю в качестве подарка, но… я сегодня была рассеянна. И забыла их ему передать.

Кэт не решалась взглянуть на Джокера.

– Подарок Королю? – хмыкнул Шляп Ник. – Звучит многообещающе.

Он махнул тростью, Зай Ятс протянул лапу и забрал пирожные у Кэтрин. От волнения у нее перехватило дыхание, ее все еще трясло от нервного напряжения, но было радостно, что все позади.

Зай Ятс разложил пирожные на тарелке и, одно за другим, стал аккуратно резать прослоенное кремом безе на кусочки. Пирожные крошилось и сплющивались под ножом. Вся компания подалась ближе и наблюдала за тем, как сливочный крем сочится из пирожных и липнет к бумаге.

Почувствовав, что кто-то тянет за ее юбку, Кэт повернулась – это Джокер снова протягивал ей руку. Она позволила ему снять себя со стола.

– Вы сделали их своими руками? – прошептал он.

– Разумеется, – ответила она и, не удержавшись, добавила: – Как видите, Шляп Ник тут не единственный умеет творить чудеса.

Джокер усмехнулся. Глаза его загорелись, как будто он пытался решить загадку.

Кусочки пирожных раздали всем за столом и предложили даже Ворону, угрюмо сидевшему на бюсте, но птица, нахохлившись, презрительно отвернулась. Кэтрин и Джокеру достались последние два кусочка, и на тарелке остались лишь крошки безе, да следы сливочного крема.

Шляп Ник встал и поднял свой кусок.

– Предлагаю тост: за леди Пинкертон, прекраснейшую даму из тех, что когда-либо украшали наше застолье.

За столом зазвучали приветственные возгласы, но быстро стихли, поскольку все принялись есть.

Кэтрин слышала чмоканье, чавканье и звук облизываемых пальцев.

Джокер не сводил с нее глаз, в которых как будто снова плясало пламя свечи. Он облизал палец и удивленно моргал.