Беспредел

– Хоть ухо, хоть нос, так-то… – Шанхай обошел Жеку, за спиной звякнул металл. Через несколько секунд сильные пальцы стиснули ухо Жеки, оттянули в сторону. Кожу обожгло прикосновение чего-то прохладного, острого. А потом сталь рассекла хрящ, двинулась вниз, и Жека закричал – исступленно, обреченно, жутко.

В крик вплелся ликующий хохот Катьки.

Парфенов М. С

Сюрприз

Настя Хрипцова легко перескочила с выдвижной ступеньки на перрон и, щурясь на солнышко, глубоко вдохнула свежий воздух родной провинции. Ветерок тронул волосы, щекотнул шею. По коже побежали мурашки, сердечко затрепетало.

– Ух ты, какай стала! Милай моя! Звя-азда, ну прям звязда!

Низенькая круглая Василиса Андреевна – «мама Вася», как Настя с малых лет привыкла ее звать, – подкатилась веселым цветастым мячиком. Обняла, затискала, захлопала в ладоши. Восхищенно ахая да охая, завертела – и завертелась сама, разглядывая то с одного боку, то с другого.

– А платьице‑то у нее какой, глянь‑ко!.. А босоножки‑то, а? А, Вить?

– А что? Модно, – брякнул дядя Витя связкой ключей в ладони. Под полоской желтых от никотина усов пряталась меланхоличная полуулыбка. – Ну, здравствуй, племянница. Добре, что приехала.

– Да! Здравствуй‑здравствуй, милай ты наша! – спохватилась тетка. – Как добралась‑то? Устала в дороге небось?

– Попа болит, – хихикнула Настя. – А так нормально…

– Ну иш‑шо бы, три часа волындалась, даж больше.

– Так она, Вить, иш‑шо в Москве‑то небось по метрам зачухалась, пока до вокзала дошкандыляла. Да, Насть? Да? Или ты на такси?

– На такси.

Настя с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться в голос, заново привыкая к акающему да ишшокающему брянско‑шуйскому эсперанто родичей, одновременно такому милому и такому смешному.

– А у нас свое такси. Местнай… Дай‑ко. – Дядя Витя подхватил ее чемодан и двинулся к тени у стен маленького вокзала. – Василис, я в машине буду, догоняйте!..

– Вишь как? Таксист выискалсо. Ну пойдем, правда что ль, чаго стоять‑то. Как мама, папа? Учеба как, а?..

Пять минут спустя Настя продолжала отвечать на расспросы уже с заднего сиденья старенькой, но все еще ходкой дядиной «девятки». Салон пропах пылью, однако все равно тут было куда уютнее, чем в вагоне «Ласточки». Может быть, потому, что в детстве всегда так каталась, слушая разговоры сидящих впереди взрослых. Может быть, еще и потому, что за стеклом проплывали до слез знакомые дома и улочки. Опрятные деревянные постройки едва ли не царских времен – и типичные пятиэтажные короба советской поры, похожие на дородных кумушек, игриво поглядывающих из‑за высоких берез: «Смотри‑ко, кого принесло! Да то ж Настька с третьего подъезду, студенточка! Никак на каникулы пожаловала, порыбалить!»

На перекрестке, когда машина повернула на проспект, то есть попросту на самую широкую и длинную в городе улицу, Настя прилипла глазами к окну, высматривая звонницу Воскресенского собора. Над всеми прочими городскими зданиями та возвышалась, будто барин с картинки в учебнике над бухнувшимися в ножки холопами.

– Шею‑то не сверни, милай моя! Ужель соскучилась? Ну иш‑шо бы, в Москве таку красоту разве сыщешь…

– Вася, а Вася, – прервал жену дядя Витя. Солнце теперь светило ему прямо в глаза. – А подай‑ко очечи, а?

– А волшебной слово?

– Какой те иш‑шо «волшебной слово»?.. Бягом, тваю мать!

– Ишь ты! Суров, как брянский лес…

Настя все‑таки не выдержала и прыснула в голос:

– Ой, не смешите!

– А чагой‑то «не смешите»? Тушь повытечет, что ль?

Дядя Витя надел старые солнцезащитные очки с большими квадратными стеклами и стал похож на Терминатора, только с усами. Настя согнулась пополам, давясь смехом. Отдышавшись, махнула рукой.

– Ох… и правда соскучилась я! И по городу, и по вам, родные мои.

– А мы тож скучали. А, Вить? А?

– А то! Знамо, скучали. Вот завтра утречком в Иваново прокачусь за спиннингом новым, а потом с вечера рыбалить поедем. На катере, а? А, Насть?

– А то! – в тон дяде ответила Настя. Потом вспомнила. – Только сначала я с девчонками встречусь, ладно?

– Уговорились, что ль?

– Вроде того. – Она уже набирала сообщение в мобильном.

Прошло каких‑то полчаса, и все собрались за обеденным столом. Хотя для обеда было еще рановато, скорее уж поздний завтрак. Но это по меркам Насти, успевшей отвыкнуть от заведенных у тети и дяди порядков. Теперь, глядя на разложенные по тарелкам первое, второе и десерт, она дергала за рукав подругу – помогай.

– Кушайти, кушайти, милай мои! – звенела хозяйка дома. – Супчику, а? Анжик, супчику будешь? Или котлетку? А?

– Спасибо большое, я сытая…

– Ну, значит, супчику! – скомандовала мама Вася, орудуя половником. – А котлетку опосля.

Анжелика Саакян жила на соседней улице – хотя здесь, в маленькой Шуе, все улицы были в той или иной мере соседними – и училась с Настей в одном классе. Как и Света, еще одна их подружка.

– А Светка чагой не пришла? Али придет иш‑шо? – поинтересовался дядя Витя, благоразумно наблюдавший за всей суетой со стороны, прислонясь к стенке видавшего виды комода.