Беспокойные

Его номер был на третьем этаже в конце длинного коридора, с двумя полутораспальными кроватями – дороже, чем односпальными. Это единственный свободный номер, сказала клерк, а Дэниэл слишком устал, слишком стеснялся своего акцента, чтобы спорить. Он заполз на ближайшую к окну кровать, где простыни и подушки пропахли сигаретным дымом, хотя он и просил номер для некурящих. Он позвонит ей, когда будет говорить внятней. Может быть, тогда его не будут принимать за кантонца.

Проснулся он через три часа – голова болела, в комнате темно. Если верить часам на стене, только начинался вечер, и, когда он раздвинул шторы, на улице еще было светло. На дороге внизу простаивала череда автобусов. Перед «Пиццей Хат» была толпа. Ошеломленный происходящим, он сел на кровать. Посчитал, который час в Нью-Йорке, как давно он ел. Включил свой телефон и позвонил матери, но звонок не прошел. Попробовал еще раз – с тем же результатом. В отеле не было беспроводного интернета, так что он не мог погуглить, нужно ли набирать какой-то код. Он попытался еще раз с телефона у кровати, но в итоге только услышал автоматическую запись, которая сказала, что он не может осуществить звонок. Снова началась планета Риджборо.

– Надо набирать вот этот код, – сказала клерк, когда он спустился к ресепшену.

– Даже для… звонка рядом?

Брови девушки напоминали знаки вычитания.

– Ваш мобильный здесь не работает, – сказала она. – Если позвоните с телефона в номере и введете этот код, звонок пройдет. Мы переведем плату за звонки на ваш счет, если дадите свою кредитную карточку.

Дэниэл пытался расшифровывать быструю речь девушки, хватаясь за слова для ответа. Достал кредитку. Он уже оплатил перелет; пара телефонных звонков мало что изменит.

Он вернулся в номер и снова набрал номер матери с телефона у кровати. В этот раз он попал на ее автоответчик.

– Мама, это Деминь. Я в Фучжоу и хочу с тобой встретиться. Я остановился в отеле «Мин» на площади Вуй, номер 323. Пожалуйста, перезвони. – Он оставил телефонный номер отеля и отправился на поиски ужина.

Фучжоу пах, как барбекю осенью. Окна зданий напоминали ему глаза, следившие за его блуждающим путешествием. Некоторые здания были широкими и округлыми, с длинными полосами окон, словно на стены наклеили серый скотч, другие – высокими и тощими, с крышами острой или плавной формы. Некоторые были похожи на раскрытую открытку на столе, распахнувшую для него объятия. Другие еще не достроили – их верхушки казались скелетными клетками лесов, а с расстояния они напоминали кучку разномастных игрушек. Дэниэлу больше нравился беспорядок, чем порядок, деревья между зданиями, чьи листья касались низких крыш старых домов. Город как будто пытался подняться выше от земли, но никогда в этом не преуспеет. Это был город – темная лошадка, амбициозный, жадный и неразборчивый, такой стихийный, что в одну ночь мог рухнуть и перестроиться уже на следующее утро.

Звуки Фучжоу были глубоких желтых, синих и оранжевых цветов. Вокруг гремели фучжоуский и мандаринский – плей-лист его бессознательного, – и даже в непонятные слова и фразы он, казалось, падал, как в теплую ванну. Ни полслова по-английски, нигде; ни на уличных знаках, автобусных остановках или билбордах, ни в услышанных голосах, ни в музыке из такси. Причудливо, сюрреалистично – завихрение знакомых звуков на таких незнакомых улицах. Он никогда не был в Фучжоу, но уже знал это место. Его мозг силился оставаться начеку, а он повторял про себя по-английски: «Я в Китае! Я в Китае!»

Он увернулся от мопеда, несущегося по тротуару, и в него чуть не врезался велосипедист. Когда он остановился, позади закричала женщина: «Шевелись!» Он нырнул в ближайший магазин, чтобы сориентироваться. После недолгих усилий вспомнил слово «карта» и купил карту города, но, развернув, обнаружил, что все названия улиц написаны китайскими иероглифами, и ничего не смог прочитать.

Он увидел семью, направлявшуюся на кривую боковую улочку, почти спрятавшуюся среди высоток, и последовал за ними вдоль каменной стены с плакатами, поучавшими, как важно мыть руки после того, как чихнул. Переступая через лужи с масляным пятном в центре, он вышел во двор. Шум от площади Вуй исчез, и здания напомнили ему дома на 3-й улице – двухэтажные, с кирпичными стенами и висящим бельем. Играли дети, пока на пластмассовых стульях сидели старушки, обвевались газетами и обсуждали, что дочь таких-то выходит за сына таких-то. В домах он видел семьи, которые готовили или уже ужинали. В горле встал ком.

Она нашел лапшичный лоток между двумя домами и взял миску вермишели в свином бульоне с овощами, радуясь, что никто не прокомментировал его фучжоуский. Появилась еда, и он ее проглотил, запивая чашками водянистого чая, пока головная боль не улеглась. По дороге в отель он заблудился, сделал долгий крюк вокруг стройплощадки с жуткими полуразрушенными сооружениями, а когда нашел площадь Вуй, уже стемнело.