Читаем Бесконечный плей-лист Ника и Норы полностью

Бесконечный плей-лист Ника и Норы

Рискну ли я снова предстать перед Ником, подойти к столику и рассказать ему про Where is Fluffy? Я же знаю, что он их фанат. Я прослушивала последний плей-лист, который он составил для Трис – он начинался с песни этой группы «Забери меня обратно, стерва». Боже, он записывал для нее прекрасные плей-листы. Миксы, которые Тэл делал для меня, состояли из Боба Дилана, Имы Сумак и прочего дерьма. А Ник мог собрать в одном плей-листе Сезарию Эвору и Wilco, перейти к Ani, а затем к Rancid и увенчать все это треком Пэтси Клайн, перетекающим в финале в композицию Fugazi. Впрочем, однажды, если эта ночь под девизом «Что тут вообще происходит?» получит хоть какое-нибудь продолжение, мне придется преподать Нику несколько уроков насчет того, как неудачно он использует треки Патти Смит и Velvet Underground в плей-листах о несчастной любви. Ненавижу их просто. Патти Смит – подхалимствующая позерка, а Лу Рид – попросту мерзкий хрен.

ХРЕН! Я что, правда спросила Ника, есть ли у его члена имя?

Может, Тэл был прав? Я должна испытывать к нему больше благодарности, потому что ни один парень, кроме него, не сможет меня выносить?

Возможно, Кэролайн сейчас валяется в отключке в вагончике незнакомца, но я знаю, что бы она мне сказала: «Тэл был НЕ ПРАВ. Возвращайся к столику и попробуй заново. Ты справишься. Иди на хрен обратно, черт тебя дери».

Я беру черный маркер, привязанный на веревочке рядом с туалетным зеркалом, и добавляю к надписям на стене свою:

The Cure. Лекарство. От бывших? Прости, Ник. Ты же понимаешь. Поцелуешь меня снова?

Побрызгав холодной водой из раковины на лицо, я делаю глубокий вдох. Пора вернуться и сделать все, как надо. Я могу начать с чистого листа. Я могу измениться. Но не для Тэла. Для себя.

Я делаю все правильно. И получаю ту реакцию, которую жду. Для меня это словно чудо.

Я жуть как напуган тем, что мы оказались в VIP-секции. Меня слегка завораживает левая монашка, которая и вправду аккомпанирует песне Edeleweiss на акустической гитаре, покачивая обнаженной грудью с заклеенными сосками. Меня пугает, что Нора смотрит на меня таким взглядом, будто у меня есть шанс. Но каким-то образом мне все-таки удается встать со стула и потянуть за собой ее. Я точно знаю, куда положить ладони, как вести ее тело, и уже через мгновение нас словно притягивает друг к другу, и мне кажется, что сейчас именно так и должно быть.

Я к этому не привык.

Я даже не замечаю, как заканчивается музыка, настолько я погрузился в ту, что играет в моей голове. Но затем мелодия сбивается, диджей ошибается, момент рассыпается, и правильное становится неправильным. Нора отталкивает меня, бросает мне слово «симпатичный» и убегает в туалет.

К этому я тоже не привык. Но этого я хотя бы ожидаю.

Я смотрю ей вслед. Тони/Тон/Тоня выступает в качестве ее феи-крестной/крестного, размахивая своими кроличьими ушами в воздухе, чтобы разогнать толпу у женского туалета – мужской, судя по сердитым взглядам людей в очереди, сейчас оккупировала парочка любителей тантрического секса. Монашки тем временем отбросили свои прежние занятия и расхаживают по сцене, держа в руках побеги, как я предполагаю, эдельвейса. Я вижу, как из переднего ряда на них таращится одинокий пастух.

Это должно бы меня отвлечь, но мои мысли неизменно возвращаются к простому пугающему факту:

Мне нравится Нора.

Мне нравится, что в числе ее друзей – этот человек в костюме кролика из Playboy. Мне нравится, что она умеет обращаться с механической коробкой передач. Мне нравится, что ее улыбки и смех еще нужно заслужить. Мне нравится, как она поцеловала меня. Нравится, что она, похоже, умеет оставлять прошлое в прошлом. Я могу у нее этому поучиться. Мне нравится, что я могу говорить ей что угодно и не бояться, что покажусь слишком странным.

Я с легкостью мог бы начать сходить с ума (или по меньшей мере переживать) по этому поводу, но, к счастью, вскоре за столиком появляется еще один отвлекающий фактор. Это Тони/Тон/Тоня, теперь в костюме священника. Я имею в виду, в костюме женщины, которая переоделась в священника.

– Мне на сцену через десять минут, – сообщает она, объясняя смену наряда. – Нора все еще пудрится?

– Она королева уборной.

– Отлично! А мы, девочки, пока поговорим. – Она наклоняется ко мне, показывая, что готова слушать, но еще больше – задавать вопросы.

– Вы двое, как давно вас двое?

Я смотрю на часы.

– Примерно час, считая время в дороге.

Тони/Тон/Тоня одобрительно присвистывает.

– В четыре раза дольше, чем мои самые долгие отношения.

– Что ж, наши вряд ли пойдут на мировой рекорд, – неожиданно для себя произношу я.

– Нет! – восклицает Тони/Тон/Тоня. – Вы так нежно обнимались, когда танцевали. Ты – настоящий Джонни Кастл.

Понятия не имею, кто такой Джонни Кастл, но имя мне нравится.

Тони/Тон/Тоня складывает ладони перед собой и смотрит на меня добрым взглядом, в котором нет ни капли сексуальности.