Бертран из Лангедока

Бертран с готовностью отрекся от соблазна и всяческой ереси, плюнув для убедительности на пол и изрыгнув страшное проклятие. Каноник высунул нос из-за занавески. В глазах у отца Гугона блеснули слезы.

– Дитя мое, – сказал он, – если бы вы знали, как много радости доставила мне сегодня ваша несдержанность!..

* * *

После мессы Бертран отправился проведать на рыжую суку. Собака узнала его и несколько раз приветливо стукнула хвостом по полу.

На псарне Бертран столкнулся с эн Раолем, и они, выйдя оттуда рука об руку, принялись прогуливаться по саду. Разговор очень быстро перешел на ту тему, которая неотвязно заботила Бертрана.

– Я – старший брат, наследник родового имени, – горячо говорил Бертран. Говорил – а сам между тем с завистью оглядывал то высокие стены, то башни, то крепкие и красивые строения. Добрый замок у эн Раоля.

– Да, да, – говорил эн Раоль. – Эн Гильаберт де Вильнев передавал мне, о чем вы спрашивали… Наемники…

Бертран вдруг остановился и впился взглядом в своего собеседника.

А эн Раоль вздохнул.

– В моем Фонтенэ сидит и пухнет от скуки некто Хауберт и с ним еще одиннадцать отъявленных мерзавцев, говорящих на варварском наречии. Они именуют себя «одиннадцать апостолов»…

Бертран слушал с упоением, будто сладостную музыку. Эн Раоль взял его за руку и молвил проникновенно:

– Скоро у Хауберта кончатся деньги, которые можно пропивать, и тогда эти «апостолы» снова примутся за грабеж. Если вы предложите им хороший заработок, они примут вас с распростертыми объятиями, эн Бертран!

Бертран покусал губу.

– Хорошо, – сказал он Раолю. – Я уведу наемников с вашей земли!

* * *

Вечером, принимая из рук Жеана полотенце, чтобы вытереть лицо, Бертран, обычно не пускавшийся в долгие рассуждения с холопом, вдруг спросил:

– Почему к мессе не ходил?

Жеан поставил таз с водой на пол, выпрямился и, переступив с ноги на ногу, молча посмотрел в лицо своему хозяину. Бертран ждал. Жеан вздохнул и, собравшись с силами, ответил:

– Так ведь… ерунда же все это.

– Что – ерунда? – грозно осведомился Бертран.

– Ну… месса… – Жеан перевел дыхание. – Этот проповедник, Мартен, святой человек… Он хорошо учил. Будто к каждому в самую душу заглянул. Строгий…

– Я тоже его слушал, – напомнил Бертран. – Так почему к мессе не ходил?

Жеан заметно осмелел.

– А Мартен говорил, что Иисус вовсе не устанавливал мессы. И потом… Это тоже Мартен говорил… Как это гостия может быть телом Христовым? Каким бы большим ни было это тело, его бы давно уже съели…

Вымолвил и, вспыхнув, опустил голову.

Бертран выпустил полотенце из рук, оно упало на пол.

– Это ты сам додумался?

Жеан покачал головой.

– Нет, это тот святой человек говорил, проповедник… Вы же слышали…

– Что-то я не помню тебя у Мартена, – проговорил Бертран. – Ты, вроде бы, спать завалился…

– Нет, я ходил… А утром была еще одна проповедь, большая… Как вы ушли с эн Фальконом, Мартен и говорит: «Сейчас я буду говорить для всех верных…» Я и остался. Там одного рыцаря принимали в братство. Он отрекся от мира, дал обет не есть мясного… И насчет женщин тоже. Кругом все стояли на коленях, а тот добрый человек, проповедник, всех благословлял…

– И тебя?

Жеан кивнул.

– В этом же нет ничего плохого? – спросил он тихо.

– Гм… – с явным сомнением протянул Бертран.

– Так ведь он не учил ничему дурному, – повторил Жеан. – Жить в строгости и все такое…

– И еще тому, что к мессе ходить не надо и что гостия не есть тело Христово, – напомнил Бертран.

– А что, разве не так? – вскинулся Жеан. – Ведь он прав, этот Мартен. У него все так ясно и понятно выходит, не то что у каноника здешнего, отца Гугона… Да и прошлый раз отец Гугон вроде бы выпивши был…

И снова Бертран услышал жужжание мухи.

– Что еще скажешь? – сухо поинтересовался он.

А холоп раздухарился, разрумянился, глаза заблестели.

– И как можно поклоняться кресту – деревяшке, да еще орудию пытки? – выпалил, осмелев вконец, Жеан.

Бертран протянул руку и взял Жеана за подбородок. В широко раскрытых глазах юноши дрожали слезы.

– Разве не так? – шепнул он.

– Твой драгоценный Мартен кое-что упустил. Есть большая разница, – негромко, но очень отчетливо произнес Бертран, – между рабом Божьим, – он отпустил подбородок юноши и сжал пальцы в кулак, – и просто рабом.

С этими словами Бертран ударил Жеана по лицу, разбив тому сразу и нос, и губы. Всхлипнув, Жеан упал на пол.

Бертран толкнул его ногой.

– Встань, – приказал он.

Потянув носом, Жеан кое-как поднялся. Бертран ударил его второй раз – так же безжалостно и быстро. Жеан пошатнулся, вытягивая вперед руки.

Бертран шевельнул ноздрями, потревоженными запахом крови, и нанес третий удар, послабее, – в переносицу.

Жеан снова упал. Бертран толкнул его в бок носком сапога.

– Поднимайся, – кратко велел он.

– Не надо, – пробормотал Жеан.

– Пойди рожу умой, – сказал Бертран.

Поняв, что бить его больше не будут, Жеан потряс головой и, хватаясь за стену, встал на ноги.