Бернадот

Карл Юхан отнюдь не обладал железным здоровьем, но был крепко сложен. Когда он в 1838 году упал с лошади и сломал ключицу, то обследовавший его врач удивился его хорошо развитым мускулам и высказал предположение, что Карл Юхан доживёт до 100 лет. Врач ошибся. Король часто болел, продолжал страдать от кровохарканий, мучивших его со времён солдатской молодости. Проклятая Корсика! Она напоминала о себе до последних дней жизни. Он часто простужался и болел, у него была плохая циркуляция крови в ногах, его постоянно мучило сильное слюноотделение, а в 1835 году болезнь оказалась настолько серьёзной, что взвешивался вопрос о передаче власти кронпринцу Оскару. Но он достиг такого возраста, которого на шведском троне до него не достигал ни один король. В день своего 80-летия в январе 1843 года он был в полном здравии — как и в годовщину своей коронации в мае 1843 года, когда он верхом на коне, с гордо поднятой головой, принимал военный парад на плацу в Ердете.

К осени состояние его здоровье стало, однако, резко ухудшаться. В сентябре он упал в своём кабинете и повредил ногу. Возможно, у него был инфаркт, но сам он винил неправильно поставленную слугой ширму, о которую споткнулся. Но он не падал духом и, лёжа в постели, демонстрировал гибкость своего тела тем, что большим пальцем здоровой ноги доставал до подбородка! Через несколько недель он полностью восстановил свой рабочий режим, а 1 января 1844 года даже показался на традиционном балу, устраиваемом в королевском дворце для жителей столицы. Продолжались «камерные перекусоны» и бдения далеко за полночь.

Но 26 января случился новый припадок. Король успел дёрнуть ручку звонка, и к нему в спальню примчались слуги и врачи. Они обнаружили его без сознания и тяжело дышащим. На следующее утро врачи установили кровоизлияние в мозг, т.е. инфаркт головного мозга. С разрешения принца Оскара королю открыли вену, после которого наступило некоторое облегчение и частично вернулось сознание. (Сам же Карл Юхан считал этот способ лечения бесполезным и категорически запрещал практиковать его на себе.) Однако через три дня состояние больного ухудшилось, у него поднялась температура, и он снова потерял сознание. В бреду он вспоминал эпизоды из французской революции и возвращался к своим бывшим товарищам. «Вы все предатели! Вас нужно всех повесить!» — хрипел он с трудом, а увидев сына Оскара, закричал: «Оскар, нам надо защищаться!»

29 января больной почувствовал некоторое облегчение, кошмары прекратились, и 30 января он был спокоен и в полном сознании. Он попросил побрить его, принести газеты с заграничными известиями и даже принял несколько посетителей. Всё это время с ним рядом, кроме жены, сына, невестки и внуков, находились лейб-медик Эрик Эдхольм (1777—1856) и граф Магнус Брахе.

А потом Эдхольм констатировал закупорку вены в правой ноге и как следствие этого — подкравшуюся гангрену. У короля исчез сон, ему становилось всё хуже и хуже, временами он терял сознание. И так — до 5 марта, когда у короля наступило удушье, и он уже больше не приходил в себя. С 1 февраля управление страной взял на себя кронпринц Оскар.

8 марта он последний раз пробормотал «Оскар» и в 15.30 мирно и тихо ушёл из жизни.

Во время своей смертельной болезни, в период сознания, он 11 февраля надиктовал свои последние слова к сыну, а потом лично сделал в тексте исправления. В таком виде его завещание216 дошло до наших дней:

«Я не стремлюсь умереть, но не боюсь смерти; я прожил восемьдесят лету а природа берёт своё.