Бермуды

– Нет больше моих сил, – верещала Томка, – ну почему все люди думают серым веществом, а ты коричневым?

Завтрак Петро и кум перенесли в гараж. После второй рюмки Петро вспомнил инцидент с Томкой и спросил кума:

– Какое коничневое вещество имена в виду эта истеничная дуна?

Кум глазами указал на нижнюю часть его туловища.

– Жанко, что я сназу не допен, а то б задан бы ей пенцу.

Кум скептически глянул на Петра, но от комментариев воздержался.

Вечером Томка объявила Петру, что устала от него и хочет проведать родню.

Она купила в дорогу коврик сала, забрала Генку, села в общий вагон и уехала. Петро, провожавший ее на вокзале, махал рукой, изображая озабоченность. Его душа ликовала. Впереди Петра ждал месяц свободы.

В первый вечер он так накидался, что перестал выговаривать еще восемь букв. Речь Петра напоминала крик марала в брачный период. Через три дня после отходняка. Петро решил: «Время, отпущенное судьбой, нужно провести так, что бы не было мучительно больно за бесцельно прожитые дни».

Он припахался в своем гараже и через сутки выехал. «Москвич» Петра преобразился. На передних дверях были приклеены надписи CHAMPION. Перед радиатором появились хромированные дуги, украшенные шестью галогеновыми фарами и четырьмя зеркалами заднего вида. На окнах Петро повесил тюль и шторы. Машину опоясывали несколько рядов молдингов. Где только можно, кузов украшали отражатели. Поверх лобового стекла шли бахрома и копейки, в ряд засунутые под резиновые уплотнители. Пластмассовый виноград, улыбавшийся скелет, смешно дергавшийся во время движения, маленькие боксерские перчатки свисали с зеркальца, цепляя ветку, на которой сидели птички. На передней панели он установил два вентилятора – большой перед собой и поменьше – с пассажирской стороны. Свободное пространство занимала полочка для магнитофонных кассет. Вся эта байда мешала смотреть на дорогу, но Петро любил красоту. Передние сидения он задрапировал ковровыми дорожками.

Задние – шкурой медведя с оскалившейся мордой. Причем, морда смотрела в заднее окно, пугая водителей. Рядом с медведем лежали старые игрушки Сашеньки – Буратино, собачка, зайчик, слоник. В потолок Петро вмонтировал четыре динамика и цветомузыку. «Ночью будет эффектно», – думал Петро.

Выезжая из гаража, он встретил Коляныча. Коляныч, восхищенный, обошел машину. Петро с гордостью наблюдал за другом.

– Куда едем? Телок снимать? – спросил Коляныч.

– Там побачим, – неопределенно ответил Петро.

– Тачку тюнинговал отлично, – похвалил Коляныч, – но изюминки не хватает.

– В смысне? – не понял Петро.

– Пошли ко мне, – предложил Коляныч, – у меня есть лосиные рога, мы их приделаем на капот, и все девки будут твои.

Петро, немного подумав, ответил:

– Не тнеба, Коняныч, я ж не фнаен.

В двадцать три часа он прибыл на пьяный угол, открыл дверь, из салона доносилось: «Ра-ра Распутин…».

Весь салон мигал разноцветными лампочками.

– Ану, кнасавицы, поехали пнокатимся! – пригласил Петро первых пассажиров.

В ответ ему только смеялись и стучали пальцем по виску. Петро постоял минут сорок, но никто не захотел прокатиться. Тогда, разозлившись, Петро подарил городу фразу: «Дикі люди». После этого завел свой хот-род и уехал на Бермуды.

Там он нашел кума, поделился своими невзгодами. Кум пообещал Петру помочь с халтурами. Через пару дней он познакомил Петра с толстым чуваком в засаленном костюме. Толстый чувак печальным голосом попросил перебрать коробку скоростей на его девятке. Договорились о цене. Петро погрузился в работу. В спину его толкала мысль: «Кум колошматит бабки на базарах Югославии и Польши, достраивает дочке двухэтажный дом, а он, Петро, сидит в гараже и сбивает копейки, ковыряясь в чужих машинах».

В назначенный день к гаражу Петра подъехал РАФик, это засаленный толстый чувак приехал за своей тачкой. Он и водила выгрузили четыре грязных мешка и поставили возле входа.

– Что это? – спросил Петро.

– Расчет за ремонт, – печально ответил толстый. – У меня сейчас напряженка с деньгами. Эквивалент, так сказать. Говяжьи хвосты. Полезный калорийный продукт. Спасибо, до свиданья.

Петро остолбенел, он даже не догадался достать из мешка хвост и засунуть его в жопу засаленному толстому чуваку.

Когда девятка скрылась, Петро поклонился уехавшей машине и ответил: «Пожануста, пниежайте еще, с нетенпением жду. В снедующий наз возьму мочевыми пузынями».

Потом Петро час проклинал кума и толстого засаленного чувака.

Он еле уговорил соседей Виктора Павловича и Павла Викторовича взять по одному мешку с хвостами.

– Зачем так много?

– Хонодца наваните, нодственникам наздадите, понезный канонийный пнодукт.

Дома расстроенный Петро освободил холодильник и запрессовал его хвостами, которые время от времени открывали дверь и просились на свободу. В тот вечер он набухался в одиночестве. На другой день Петро перебрался бухать на Бермуды. Наведывался домой только, чтобы покормить живность. Из алкогольного транса его вывел Коляныч. Он привел другого толстого чувака в дорогом костюме с толстой золотой цепью на шее.