«Ходили упорные слухи, что подуставший от многих “славных дел” в бизнесе и политике Борис Абрамович Березовский займется партийным строительством. Одни полагали, что он попытается вдохнуть жизнь в умирающую (а точнее, и вовсе не родившуюся) “социалистическую” партию г-на Рыбкина, другие, принимая во внимание прагматический склад ума г-на Березовского, не могли представить его за столь дохлым начинанием и полагали, что он примется создавать свою партию “с нуля”, но опять же — социалистическую. Что заставляло иных журналистов и аналитиков принимать одного из “столпов” спекулятивного российского капитализма за тайного апологета социалистической идеи — судить не берусь. Вероятно, извечная российская склонность “искать черную кошку в комнате, где ее нет”, т. е. не доверять очевидному, а за любым явлением видеть второй и третий планы, тайны, заговоры и игру темных сил.
Как бы то ни было, Борис Абрамович решил самолично опровергнуть слухи о своем подпольном “социалистическом вероисповедании”и с этой целью обнародовал свое политическое кредо во вполне зависимой от его капиталов “Независимой газете”. Слегка редуцируя известную поговорку, смею утверждать, что “родилась мышь” (первая ее часть не вполне соответствует рассматриваемому случаю). Точнее — куцее кодифицированное изложение догм и мифов современного российского “масс-либерализма” (т. е. “либерализма” для массового употребления). Поскольку означенные мифы и догмы излагает не очередной м. н. с. из гайдаровского “Демвыбора”, а без пяти минут академик и крупнейший “практик” российского капитализма, имеет смысл остановиться на них поподробнее.
Миф первый. Березовский утверждает: “Большевики прервали ход естественного процесса преобразования России в государство экономических и политических свобод. И напротив, утвердили вновь диктаторское (тоталитарное) политическое устройство”.
По-видимому, г-н Березовский не усматривает никакого различия между диктаторским (авторитарным) и тоталитарным политическим устройством. Поясню это отличие на конкретном примере. Режим, установившийся в Чили после переворота, совершенного генералом Пиночетом, был, безусловно, диктаторским (авторитарным). Этот режим требовал от гражданина безусловного подчинения политической власти и карал всякое неподчинение. Однако за пределами политики у индивидуума оставалась значительное поле для ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ (религия, культура, свободное время), на которую режим не покушался. Иными словами, режим стремился подчинить себе человека политического, но не человека вообще. Правда, были в окружении генерала Пиночета разного рода деятели, мечтавшие придумать и насадить общеобязательную идеологию, что, кстати, свидетельствует о том, что авторитарный режим всегда может переродиться в тоталитарный, но до этого дело не дошло (и слава богу). Испания при Франко продвинулась дальше в сторону тоталитаризма, но тоже до него не дошла — “каудильо” старел, а вместе с ним дряхлел установленный им режим.
Утверждать, что большевики немедленно после прихода к власти установили именно тоталитарное политическое устройство, — значит запутывать проблему во имя якобы ее “упрощения”. На самом деле тоталитаризм наступил далеко не сразу. Были и выборы в Учредительное собрание, был нэп, были дискуссии о восстановлении “советской” многопартийности, была острейшая борьба внутри ВКП(б) и т. д. вплоть до конца 30-х годов, когда режим действительно приблизился к классическому тоталитаризму.
Кстати, слово “тоталитарный” применительно к сталинскому режиму впервые использовал организатор Октябрьского переворота Лев Троцкий. Не правда ли, это обстоятельство дает некоторую пищу для размышлений любителям мазать всех большевиков “одним миром”?
Но дело даже не в этой терминологической путанице, хотя для крупного математика, коим является г-н Березовский, она более чем прискорбна. Речь о другом: какой же “естественный процесс” был прерван большевистским переворотом? Из сочинения г-на Березовского не сведущий в истории человек непременно сделает вывод, что большевики пришли к власти в благополучной стране, идущей семимильными шагами по пути обретения экономических и политических свобод. В действительности же Октябрьский переворот произошел в стране, находящейся в состоянии войны и терпящей на фронтах одно поражение за другим. В стране, пребывающей в состоянии хаоса и анархии, с фактически парализованной системой управления на всех уровнях (Керенский ездит по фронтам и УГОВАРИВАЕТ солдат наступать).