Берегись! Сейчас я буду тебя спасать

– Так подумай… история повторяется. Отец дал, отец отнял.

Отец дал. Отец отнял.

Но он же не о себе?.. Он не мог говорить о себе, она потомственная траминерка, она урождённая земляная волшебница, Неро – её отец, он дал ей магию земли, а не воды.

– Отец?.. Ты о себе? Что ты мне дал?

Неро Гриджо не ответил, с дьявольской улыбкой развернулся на каблуках и пошёл к зданию суда, у которого экипаж остановился. Эмма наконец осмотрелась.

“Суд?.. О, мой друг, когда ты так мне нужен… отец привёл меня в суд. Там… Глер?”

Но никто не ответил.

И острая боль тревоги пронзила сердце Эммы, а пальцы впервые знакомо потеплели. Не бирюзой. Изумрудом.

Эмма посмотрела на собственные ногти и закусила губу. После радости неприятности… и за каждый подарок судьба обязана что-то отнять.

Глава про Эмму и самозванку

В зале суда было шумно, сыро и холодно. Эмма ёжилась, чувствуя, как теряется в окружении всех этих людей, как они недобры и неприятны.

На многочисленных рядах амфитеатра, уходящего почти под потолок, восседали почтенные горожане, не запятнавшие честь аристократы. Их лица были пусты и будто бы даже не заинтересованны особенно в происходящем. Рутина, только и всего. Они хотели поскорее вернуться домой и заняться своими важными делами.

По центру имелось место с простой деревянной табуреткой – для обвиняемого.

Напротив него сидел судья, сложив на пузе руки, а Эмму и Неро проводили и усадили по правую от судьи руки.

– Хорошего дня, граф, – улыбнулся судья, и его усы зашевелились, будто распушаясь от удовольствия видеть доброго друга рядом.

– Хорошего дня, ваша честь… – печально вздохнул Неро.

– Ну что вы… – покачал головой судья. – Сейчас всё уже и решится, не переживайте, не печальтесь. Ситуация сложная, – а потом он с сожалением посмотрел на Эмму, и та опустила взгляд.

Всё ещё не понимая толком, что именно происходит, Эмма озиралась по сторонам в надежде узнать хоть кого-то, поймать хоть какой-то знак, что не Глер сядет на табурет и предстанет пред судом, только вот… очень уж удачно всё складывалось, увы. Суд. Отец. Его злая усмешка, не намекающая ни на что хорошее.

И до сих пор эти слова. Отец дал. Отец отнял.

– Можем начинать, ваша честь? – шёпотом спросил некий служащий у судьи, и тот медленно кивнул. Все присутствующие тут же смолкли, и на их лицах появилось неподдельное любопытство.

А потом шаги, как удары молотка по крышке гроба. И на каждый этот шаг сердце Эммы больно билось, не в силах справиться с волнением. Щёки её заливал нервный румянец, а пальцы побелели, вконец изорвав кружево.

Скрип двери и Эмма зажмурилась.

– Подсудимая…

Подсудимая?

Эмма умоляла святые силы, чтобы ей не послышалось, а потом открыла глаза и ахнула, прижав руки ко рту.

На стуле сидела девушка, которой зачитывали приговор. Тонкая, хрупкая. С чёрными волосами, концы которых были выкрашены в синий. Неряшливо, грубо и совсем ненатурально. Она была обряжена в какие-то голубые тряпки, будто чтобы убедить присутствующих, что это и есть Эмма. Её лицо было серым, несчастным, отёкшим, а глаза совсем красные от слёз. Исхудавшая бедняжка, несчастная девочка, которая будто бы могла сойти за Эмму, если очень захотеть всё обставить именно таким образом.

– Смотри-смотри, – прошипел Неро в самое ухо дочери. – Наслаждайся… Как тебе, м?

– Ты чудовище, – севшим голосом произнесла она, понимая, что хуже быть уже не может.

А секретарь зачитывал обвинение, и после каждого слова девушка сжималась всё больше, будто хотела спрятаться за грязным голубым кружевом. В её светло-голубых глазах сверкали слёзы, но кто же теперь скажет, что у настоящей Эммы они были бирюзовыми?

Настоящая Эмма вот она, перед ними. Блондинка с очаровательными кудряшками в белом платье, а не черноволосая загорелая оборванка. Но как… кто поверит, в самом-то деле?

Ну помнят же её преподаватели в колледже, друзья родителей. Все знают, что Эмма – вот такая, как эта несчастная девушка, как оправдать…

Неро встал со своего места и прошёл для дачи показаний. Эмма не хотела его слышать, но шум в ушах отступил. Всё-таки это не Глер на табурете, это не он, и пусть беда всё ещё раскачивается над самой макушкой острым клинком – это можно пережить. Нужно пережить.

– Моя дочь… Леди Эмма Гриджо стала жертвой мошенничества, и в то время как отдыхала в Мерло, в поместье моего дорогого брата, активно распространялись слухи о том, что она якобы похищена ещё одним самозванцем. Господа, мы живём в цивилизованном обществе… – в голосе отца Эмма услышала насмешку, а не сожаление и призыв к здравому смыслу. – И не должны принимать во внимание провокации тех, кто, не имея нашего положения, нашей благородной крови… – уничижительный взгляд в сторону несчастной девушки, – …пляшет на нашей чести, не снимая грязных башмаков!

– Как вы объясните, что публиковали обращения в газеты? Вы и семья виконта Алиготе? – задал вопрос человек, который должен был защищать права лже-Эммы.