Берегини

Йорунн вздрогнула, услышав плеск, огляделась. К берегу подплывал человек. Его голова то и дело показывалась над водой, сильные руки размеренными взмахами рассекали волны. Девушка пригляделась и узнала Эйвинда конунга.

Когда-то давно вождю рассказали, что после вечернего купания лучше спится. С тех пор Эйвинд каждый вечер в любую погоду шел к морю – если не поплавать, то хотя бы окунуться.

Молодая ведунья смутилась, но не стала убегать, просто отвернулась. Когда она снова осмелилась посмотреть в сторону берега, Эйвинд уже одевался. Натянул штаны, завязал пояс, поднял с прибрежных камней рубаху и принялся ее отряхивать. Йорунн заметила у него на груди длинный белый шрам – след от удара топором. Когда-то этот удар мог оборвать его жизнь… но боги хранили конунга и в те дни, и теперь. Видимо, не зря: девушка чувствовала, что ими для Эйвинда была уготована особая стезя, ради которой он появился на свет. И радовалась тому, что и ей выпал случай хоть самую малость пройти рядом.

Эйвинд конунг заметил ее, но виду не подал. Спокойно, не торопясь, оделся и стал подниматься вверх по тропе.

– Морем любуешься? – негромко спросил он, подойдя ближе. – Или искупаться надумала?

– Нет, вождь, – отозвалась девушка. – Непривычно здесь как-то… ведь не озеро, не река, конца-краю не видно. И волны хлесткие…

– А ты не заплывай далеко, – усмехнулся конунг, глядя на нее. – И, если ветер сильный, в воду не лезь – подхватит волна, ударит о камни.

– Спасибо за совет, вождь, – помолчав немного, тихо ответила девушка. Эйвинд кивнул ей и пошел себе дальше. Йорунн проводила его долгим взглядом.

Вот и поговорили.

Глава 11

Праздник летнего солнцестояния, Мидсуммар, справляли перед самой короткой летней ночью. Днем приносили жертвы богам, пели хвалебные песни, устраивали состязания и поединки, ближе к вечеру разводили костры, возле которых плясали и затевали игры, а потом выносили столы и начинали пировать до самого рассвета. Датчане в этот день собирались на альтинг – всеобщий сход, где вожди договаривались между собой, принимали законы, спорили и судились. У словен праздновали Купальскую ночь: скатывали огненное колесо с горы, прыгали через священное очистительное пламя и ходили искать заветный цветок папоротника. А еще говорили о любви и давали обещания, призывая в свидетели Солнце. На родине Асбьерна и Уинфрид этот праздник называли Лита – самый длинный день в году. Считалось, что все гадания в этот день сбудутся, а клятвы верности, принесенные влюбленными, останутся нерушимыми, что бы ни случилось.

Накануне праздника Йорунн, в очередной раз собравшись пойти за травами, позвала с собой Долгождану. Унн согласилась ненадолго отпустить девушку, и когда миновала середина дня подруги отправились вглубь острова, туда, где шумели на ветру невысокие березки да елочки. Хаук в этот раз с ними не пошел – вождь послал его дозорным на скалы, к сторожевым кострам, высматривать, не появится ли вдалеке знакомая снекка. Девушки вначале обрадовались возможности прогуляться вдвоем, без лишних глаз и ушей, но когда, заболтавшись, вдруг оказались на незнакомой тропе, испугались. Немного погодя, рассудили здраво: остров хоть и большой, но если поглядеть, в какой стороне солнце садится, выбираться станет легче… Однако проплутали довольно долго и вернулись домой уже ближе к вечеру. Долгождана ждала, что Унн рассердится на нее, но у хозяйки были иные заботы. Стейнхейм напоминал встревоженный муравейник: девушки и женщины суетились, бегая от одного дома к другому, воины спешили за ворота, на берег, рабы тащили через двор начищенные пивные котлы.

– Снекка пришла! – крикнул им пробегавший мимо мальчишка. – Асбьерн ярл вернулся!

– Радость-то какая! – воскликнула Йорунн. И заметила, как заблестели глаза у Долгожданы, как посветлело ее лицо и на губах появилась счастливая улыбка. – Пойдем скорее встречать!

Но подруга отчего-то смутилась, качнула головой и принялась теребить косу. А тут еще из-за угла прямо на них выскочила Лив с охапкой сухих березовых веников в руках. В сторону ведуньи даже не посмотрела – сунула веник в руки Долгождане и хмуро проговорила:

– Баню топят, Унн велела все приготовить, полы подмести и лавки намыть. Идем.

В бане было жарко, но уже не дымно, хотя в очаге еще не полностью прогорели дрова. Должно быть, сразу много положили, чтобы быстрее протопилось… Лив сняла платье, бросила его на скамью в предбаннике, скинула башмаки и вошла внутрь босиком, в одной рубахе. Долгождана подумала и сделала так же. Она сложила веники в деревянную бадью с горячей водой и поставила ее в угол. Лив молча перебирала ветошь возле единственного крошечного оконца, а потом вдруг, тяжело дыша, опустилась на лавку, схватилась за виски.

– Что с тобой? – спросила сердобольная Долгождана. – Угорела никак?

– Плохо мне, Фрейдис, – простонала Лив, закатывая глаза. – Жарко, душно… голова кружится…

Долгождана только вздохнула, помогла ей подняться, осторожно вывела в прохладный предбанник и усадила на скамью.

– Посиди тут. Я сама все сделаю.