Берегини

Для праздничного пира варили свежее пиво и коптили рыбу. Сидеть у коптильни поручали Лешко – работа была не трудная, но довольно скучная и грязная. Впрочем, молчаливый пришлец брался за нее охотно и ничем не показывал недовольства. Спасибо и на том. Ходить в море за рыбой его давно уже не звали – многие рыбаки чувствовали себя неуютно, находясь с ним в одной лодке. Лешко хотел было уйти с пастухами на сетер, но Эйрик Тормундссон велел ему остаться. Сказал: мол, незачем хромоногому прыгать по камням да лазить по скалам. Вот и сидел Лешко почти целый день возле дымной коптильни, чистил и укладывал в нее рыбу, вынимал готовую да подбрасывал в огонь можжевеловые веточки. Тихий, неприметный и почти всегда задумчивый…

Крик разнесся по двору в самый разгар предпраздничной суеты. Отчаянно кричала женщина, почти срываясь на визг. Все в женском доме мигом побросали работу и выбежали наружу. И увидели Лешко.

Он стоял, крепко держа за плечи обмякшего, испуганного мальчишку лет пяти, а в двух шагах от него на земле, уже не крича, а громко охая, сидела мать мальчика, Нанна, растрепанная, с выбившимися из-под платка косами.

– Он ударил меня! – простонала она, когда женщины стали поднимать ее. – Он хотел убить моего сына!

– Нет, – покачал головой Лешко. Язык северян он понимал хорошо, а говорил плохо, с трудом подбирая слова. – Не ударил… я не хотел.

Нанна кошкой бросилась на него, вцепилась в рубаху, потом в волосы. Мальчишка отшатнулся от них обоих, заревел в голос, и по его подбородку потекла слюна, смешанная с кровью.

– Он хотел задушить его! – кричала обезумевшая мать. – Я все видела! Хотел принести его в жертву своему темному богу!

– Я же говорила! – воскликнула Сида. – От этого человека не жди добра.

Растаскивать дерущихся не стали. Лешко не отбивался, просто прикрывал руками лицо, которое Нанна старалась исцарапать.

Людей вокруг становилось все больше.Прибежали Йорунн и Хельга. Молодая ведунья мигом все поняла и тут же что-то шепнула на ухо помощнице. Девчонка живо помчалась к длинному дому.

– А ну, перестань! – Йорунн попыталась встрять между разъяренной женщиной и пришлецом, заслонить собой Лешко. Но собравшиеся возмущенно зашумели и стали плотнее смыкать круг… чья-то рука уже подхватила с земли увесистый камень.

– Остановитесь! – звонко крикнула Йорунн. – Во имя Великой Матери!

Большой крутобокой лодьей проплыла сквозь взволнованную толпу Ботхильд Гудмундсдоттир, и женщины расступались перед ней, мгновенно затихая. Ни говоря ни слова, одной рукой повитуха схватила за ворот и оттащила в сторону Нанну, другой прижала к себе плачущего мальчишку, погладила по спутанным волосам. Потом наклонилась к нему, внимательно осмотрела лицо и шею. И нахмурилась.

Лешко медленно выпрямился. Рубаха на нем была разорвана, на щеке проступал свежий синяк. Он опустил руки, но кулаки не разжал, словно понимал, что пощады ему не будет.

– Жена ярла идет! – крикнул кто-то из девчонок. – Дайте дорогу госпоже!

Не пришла – прибежала запыхавшаяся Фрейдис. Огляделась не столько сурово, сколько растерянно, пытаясь угадать, что же тут произошло. Нанна с плачем кинулась к ней, прося справедливого суда и защиты:

– Госпожа, этот человек хотел убить моего сына! Я шла к женскому дому и увидела, что он схватил его за горло и собирается задушить!

– Мальчишки стащили немного копченой рыбы, – попытался объяснить Лешко, но его голос заглушили сердитые крики и брань.

– Мой сын вырывался из последних сил, – всхлипнула Нанна. – А когда я подбежала и стала его отбивать, чужеземец ударил меня, и я упала…

– Я не ударил, – Лешко впервые за все время посмотрел Фрейдис прямо в глаза, и она ощутила, как по спине у нее пробежал холодок. – Я оттолкнул.

– Он во всем признался, госпожа, – вышла вперед Сида. – Пусть воины, которых оставил тебе ярл Асбьерн, свяжут его и посадят в яму. И если он доживет до возвращения вождя, пусть по его слову убирается прочь, откуда пришел!

Йорунн заметила, что Сида смотрит на Фрейдис, словно на несмышленую девчонку, вырядившуюся в одежды взрослой, и закусила губу. Жене Эйрика Тормундссона совсем не нравилось то, что с приходом Асбьерна в Рикхейм она потеряла положение старшей. И если сейчас она покажет всем, что может заставить жену ярла слушаться, слова Фрейдис уже никогда никому не будут указом.

– Не нужно решать за меня, и тем более за ярла Асбьерна, – спокойно, но твердо ответила ей Фрейдис. И повернулась к Ботхильд:

– Что скажешь, матушка?

– На шее следов нет, но во рту у мальчишки кровь, – отозвалась повитуха. – И он так напуган, бедный, что весь дрожит.

Фрейдис помолчала немного. Потом взглянула на Лешко.

– Ты хотел убить его за то, что он стащил у тебя рыбу? – спросила она.

Лешко опустил голову, и в какой-то миг Фрейдис показалось, что ему уже все равно, посадят ли его в яму или прикажут взять лодку и уплыть подальше от Рикхейма. Этот человек выглядел измученным и усталым, как загнанный зверь. Зверь, который устал от своей судьбы…

– Мне не жалко рыбы, – тихо проговорил он. – Я пожалел ребенка.