Берегини

Те, кому смелости не хватило, бросились искать укрытия в длинном доме и его пристройках. Сквозь шум дождя и ветра послышались отчаянные крики и детский плач – датчане высадили дверь женского дома, в котором засели несколько воинов. Те отбивались из последних сил, а когда поняли, что удача покинула их – попытались устроить в доме пожар, чтобы в суматохе выскользнуть наружу… Асбьерн и Эйвинд видели, как сразу из-под нескольких крыш повалил густой дым, но не остановились, прорубая себе дорогу к покоям конунга, где должен был находиться Гисли. Торлейвссон успел заметить – впереди тенью промелькнул Сакси… выскочил из темноты и снова пропал.

Из глубины длинного дома прямо на них выбежал молодой воин с факелом в руке; заметив вождей, он испуганно попятился, выкатил глаза… Эйвинд ударил почти не глядя, но не острием, рукоятью меча. Всюду следовавший за ним Халльдор наклонился, чтобы связать оглушенного погодка – пригодится, если конунг захочет о чем-нибудь разузнать. А датчанин Харальд быстрее всех оказался у запертой двери, которую защищали двое крепких, рослых воинов. С размаху ударил мечом – и один из стражей с хриплым стоном повалился на бок, выронив оружие. Второй продержался дольше, но тут подоспели Эйвинд и Асбьерн. Против троих вождей не выстоял бы даже могучий Тор.

Покои конунга оказались пустыми, и Эйвинд двинулся дальше, за перегородку, туда, где когда-то было спальное место его старшего брата Орма. Мужчине и будущему вождю не годится спать вместе с младшими братьями, решил отец и выделил для Орма отдельные покои рядом со своими. Видимо, Олав не стал ничего менять: Гисли, его сын, оказался именно там. Растерянный и полусонный, он стоял возле смятой постели и держал в руках дорогую кольчугу, которую не успел надеть. В углу за кроватью тихо всхлипывала молоденькая рабыня в одной лишь нижней рубашке.

Асбьерн накинул ей на плечи свой плащ и вытолкнул девчонку за дверь. Ей совсем не годилось видеть то, что должно было здесь произойти.

– Вы кто и откуда? – чуть дрогнувшим голосом спросил Гисли Олавссон. Он был немного моложе Эйвинда, невысокий, темноволосый, с бесцветными невыразительными глазами, совершенно не похожий на Олава. Прав был мальчишка-вольноотпущенник: сын Стервятника больше напоминал зажиточного бонда, чем воина. Такого мужчину Йонна никогда не смогла бы полюбить.

– Я сын Торлейва конунга, хозяина здешней земли, – ответил ему Эйвинд. – Тот, кого вы считали давно погибшим. И я пришел забрать то, что принадлежит мне по праву.

– А я Харальд, сын Гутрума хёвдинга, – с трудом сдерживая ярость проговорил молодой вождь датчан. – И Йонна, дочь Торкиля Сигдана, была моей невестой!

Упоминание о Торлейве конунге оставило Гисли равнодушным, но услышав имя погибшей девушки и заглянув в лицо Харальду, он побледнел и отступил на шаг.

– Я не виноват в ее смерти, – дрожь в его голосе стала еще заметнее. – Я не хотел, чтобы с ней так вышло. Это отец велел наказать ее, сам бы я ни за что не позволил над ней надругаться.

– Что? – словно ослышавшись, переспросил Харальд. – Что ты сказал?

Должно быть, Гисли растерялся настолько, что не услышал в его словах ни отчаяния, ни мгновенно вспыхнувшей ярости. Он тихо ответил:

– Конунг решил, что она чересчур горда и приказал своим воинам поубавить ей спеси. Я просил пощадить ее, потому что она мне нравилась…

Хрипло и страшно вскрикнув, Харальд взмахнул мечом и ударил. Ни Эйвинд, ни Асбьерн не успели остановить его: Гисли выронил кольчугу, покачнулся и упал на забрызганный кровью дощатый пол. Только губы еле слышно прошептали:

– Вернется отец…

Некоторое время они молча стояли над его телом. Потом Эйвинд сказал:

– Хорошо, что ты отомстил за свою Йонну. Но плохо то, что ты убил безоружного и осквернил его смертью мой дом. Думается мне, не к добру это.

Харальд ответил не сразу. И голос его был глухим и безжизненным:

– Месть моя будет полной, когда Олав Стервятник отправится вслед за сыном. Не сердись на меня, Торлейвссон. Вряд ли ты сделал бы лучше, если бы они погубили твою невесту.

Глава 34

Буря утихла перед самым рассветом. И когда солнце поднялось над землей, все было кончено. Над крышами домов висела пелена дыма, всюду лежали мертвые тела, слышались стоны раненых, плач детей и причитания женщин. Вспыхнувшие пожары удалось потушить, и никто не погиб в огне, хотя многие наглотались дыма и едва не задохнулись. Оставшиеся в живых люди Олава попытались уйти вглубь острова через лес, потаенными тропами, о которых не знал даже Сигурд хёвдинг. Но кто-то из рабов выследил беглецов и помог воинам Эйвинда догнать их. Вернувшись, они принесли хорошие вести: из тех, кто был верен Стервятнику, не уцелел ни один.

Эйвинд конунг стоял посреди широкого двора, который теперь не казался ему таким уж огромным, и, прищурившись, смотрел на солнце. Его плащ и броня были мокрыми от дождя и бурыми от чужой крови, светлые волосы потемнели и слиплись. Но он встречал рассвет нового дня победителем. И радовался тому, что вернулся домой.