Берег утопии

Го с п о ЖА БЕЕР. Немедленно опусти ногу, что ты еще придумаешь? Господин Станкевич, как поживаете? Вы должны к нам как-нибудь заехать. Не откладывайте.

НАТАЛИ. Раз так, придется вам самому припасть к моим ногам. Это моя подруга, Любовь Бакунина, и ее мама.

Станкевич кланяется.

ЛЮБОВЬ. Давайте я помогу. Где ключ?

Станкевич передает Любови отвертку. От соприкосновения Любовь смущается еще сильнее.

ГОСПОЖА БЕЕР. Смотрите, лед уже тает… Ну, наконец-то весна начинается.

НАТАЛ и. Любовь, ты должна прийти на собрание философского кружка. Мы собираемся каждую пятницу у Николая.

СТАНКЕВИЧ. ВЫ живете в Москве?

ЛЮБОВЬ. Нет.

ВАРВАРА. МЫ здесь всего на несколько дней. Хотя у нас в Твери философии тоже хватает. Вы должны познакомиться с моим сыном, Михаилом.

СТАНКЕВИЧ. Он изучает философию? ВАРВАРА. Да. Он служит в артиллерии. ЛЮБОВЬ (С коньками в руках). Вот. ГОСПОЖА БЕЕР. Нам пора. Так что не забудьте, господин Станкевич.

ГОСПОЖА БЕЕР уходит с ВАРВАРОЙ. Станкевич кланяется всей уходящей компании, но затем передумывает.

СТАНКЕВИЧ. Я провожу вас до коляски. (Обращается к Любови, предлагая понести коньки.) Вы позволите…

Любовь отдает ему коньки. (Обращаясь к Любови.) Мы сейчас читаем Шеллинга. Может быть, вам… НАТАЛИ. Вы понесете мои коньки? Как галантно!

НАТАЛИ, ЛЮБОВЬ И СТАНКЕВИЧ уходят вслед за ВАРВАРОЙ и госпожой БЕЕР. Погода меняется… собираются грозовые облака, дождь. Заметно темнеет. БЕЛИНСКИЙ, скособочившись и сутулясь, рысцой несется на званый вечер. На нем новое хорошее пальто.

Март 1835 г.

Званый вечер - обычный "приемный день" в доме госпожи Беер. Присутствие слуг в ливреях не означает ни большого богатства, ни роскошных интерьеров. Ливреи скорее потрепанные, и масштаб происходящего скорее домашний, чем великосветский. Слуга в ливрее принимает мокрое пальто Белинского. В комнатах гости больше расхаживают, чем сидят в креслах. Персонажи появляются в поле зрения тогда, когда обстоятельства того требуют. В сцене гораздо больше движения и наплывов, чем можно заключить из ее последовательного описания. Вино, еда, лакеи, гости, музыка и танцы присутствуют на сцене настолько, насколько необходимо.

Мимо торопятся ТАТЬЯНА и АЛЕКСАНДРА. Они держатся за руки и заговорщицки смеются.

ТАТЬЯНА. Неужели она!.. АЛЕКСАНДРА. Она-то да, да он не стал!

Обе снова отчаянно хохочут. ПЕТР ЧААДАЕВ, 41 года, с высоким лбом и голым черепом, философ-аристократ, кланяется им, в то время как они убегают вместе со своим секретом. Он водворяется на неприметном стуле.

Чаадаев расположен скорее принимать желающих побеседовать с ним, чем самому искать такой беседы.

ЧААДАЕВ. Чудесно… чудесно… молодежь…

В другой части сцены ШЕВЫРЕВ, молодой профессор, с негодованием читает из журнала (из "Телескопа") Полевому, который слегка пьян и почти не слушает.

ШЕВЫРЕВ (читает). "…Я упорно держусь той роковой мысли…" - нет, вы только послушайте: "…Я упорно держусь той роковой мысли…" ПОЛЕВОЙ (мрачно). Закрыли. (Щелкает пальцами.) Вот эдак. Мой "Телеграф" был одиноким голосом реформ.

ШЕВЫРЕВ. ВЫ будете слушать?

ПОЛЕВОЙ. Разумеется, разумеется. Что?

ШЕВЫРЕВ. Этот выскочка - разночинец - по сути, отчисленный студент, которого Надеждин подобрал на помойке, пользуется "Телескопом" для издевательств над нашими лучшими, нашими достойнейшими - нет, вы послушайте вот это: "…Я упорно держусь той роковой мысли…" ПОЛЕВОЙ. Пусть Надеждин попробует редактировать настоящий журнал. "Телеграф" играл с огнем. Заметьте, слова не мои, а произнесенные в Третьем отделении и переданные мне!

ШЕВЫРЕВ. ВЫ не хотите слушать.

ПОЛЕВОЙ. Хочу.

Ш Е в ы р Е в. "…Я упорно…" ПОЛЕВОЙ. НО чтобы закрыли (щелкает пальцами) - вот эдак, за отрицательную рецензию на пьесу!

ШЕВЫРЕВ. "…Я упорно держусь той роковой мысли, что, несмотря на то что наш Сумароков далеко оставил за собою в "Трагедиях" господина Корнеля и господина Расина; что наш Херасков… сравнялся с Гомером и Виргилием… что наш гениальный Барон Брамбеус… в едком остроумии смял под ноги Вольтера…" КЕТЧЕР, довольно пьяный, возникает в круге зрения Полевого.

ПОЛЕВОЙ. Кетчер! Слышали уже? (Щелкает пальцами.) "Телеграф" играл с огнем и доигрался!

ШЕВЫРЕВ. "…ЧТО наш могущественный Кукольник с первого прыжка догнал всеобъемлющего исполина Гете…"??????/» a i S БЕЛИНСКИЙ робко присоединяется к вечеринке, но, услышав, как его собственные слова читают вслух, спасается бегством.

"…И только со второго поотстал немного от Крюковского…"?, о Белинский, уходя, сталкивается с Михаилом, который танцует с Татьяной. Михаил в военной форме. Они не знакомы. БЕЛИНСКИЙ извиняется, не глядя, и уходит.

"…Несмотря на все на это, повторяю: у нас нет литературы!.." ПОЛЕВОЙ (Кетчеру). Хорошо еще, что не отправили в Сибирь. И вас тоже, между прочим. Почему вас не арестовали вместе с Герценом и другими?

КЕТЧЕР (пожимает плечами). Россия.

ШЕВЫРЕВ (перебивает). Это не литературная критика, а попирание святынь ради собственного удовлетворения.

Полевой отводит Кетчера в сторону. В это время входят ГОСПОЖА БЕЕР И ВАРВАРА и встречаются с Михаилом, которого теперь держит под руку Татьяна.