Читаем Берег утопии полностью

Берег утопии

БЕЛИНСКИЙ. Об этом я и пишу. Литературы у нас нет. У нас есть несколько шедевров - да и как им не быть - нас так много: время от времени великий художник объявится и в куда меньшей стране. Но как у народа, литературы у нас нет, а то, что есть, - не наша заслуга. Наша литература - это бал-маскарад, куда каждый должен явиться в костюме: Байрона, Вольтера, Гете, Шиллера, Шекспира и всех остальных… я не художник. Моя пьеса была не хороша. Я не поэт. Стихи не пишутся усилием воли. Все мы изо всех сил стараемся подчеркнуть свое присутствие, а настоящий поэт неуловим. Можно попытаться подсматривать за поэтом в момент творения - вот он сидит за столом, рука с пером неподвижна. Но едва перо двинулось - и момент упущен. Где он был в это мгновение? Смысл искусства - в ответе на этот вопрос. Открыть, понять, узнать, почему это происходит - или не происходит, - вот цель всей моей жизни, и цель эта не так бессмысленна в нашей стране, где нельзя говорить о свободе, поскольку ее нет, а о науке и политике тоже нельзя по той же причине. У критика здесь работы вдвойне. Если можно узнать хоть какую-то правду об искусстве, то что-то можно понять и о свободе, и о политике, и о науке, и об истории, поскольку все в этом мире движется к единой цели, и моя собственная цель - лишь часть этого общего замысла. Вы можете смеяться надо мной, потому что я не знаю ни немецкого, ни французского. Но я бы понял суть идеализма, даже если бы всадник на полном скаку прокричал мне в окно хоть одно предложение Шеллинга. Когда философы начинают рассуждать как архитекторы - спасайся, кто может - наступает хаос. Стоит им начать устанавливать правила красоты - кровопролитие неизбежно. Когда совершенное общество решают строить по законам разума и умеренности - ищите убежища у каннибалов. Потому что ответ не ждет нас, как Америка Колумба. Мировая идея говорит языком человека. Когда внутренняя жизнь народа, из поколения в поколение находит свое выражение в бессознательном творческом духе своих художников, тогда возникает национальная литература. Потому у нас ее и нет. Да вы посмотрите на нас! Гигантский младенец с крошечной головой, набитой преклонением перед всем иностранным… и огромное беспомощное тело, барахтающееся в собственных испражнениях, материк рабства и суеверий - вот что такое Россия - удерживаемая полицейскими осведомителями и четырнадцатью рангами ливрейных лизоблюдов - откуда здесь взяться литературе? Народные сказки и иностранные влияния - вот наш удел - падать в обморок от подражаний Расину и Вальтеру Скотту - наша литература не более чем модное развлечение для благородного сословия - вроде танцев или карт. Как это произошло? Почему с нами приключилась эта беда? Потому, что нам не доверяли взрослеть, с нами обращаются как с малыми детьми - и мы стоим того, чтобы с нами обращались как с детьми - пороли за дерзость, запирали в шкаф за непослушание, оставляли без ужина - и не смей даже мечтать о гильотине…

Речь Белинского уже давно становилась все более взволнованной, горячей и громкой. Александр единственный из всей словно оцепеневшей семьи, кто делает попытку возразить.

Да - я сбился с мысли - черт возьми… извините меня… со мной это всегда случается!.. Я забываю, что я хочу сказать. Простите, простите… (Начинает уходить, но возвращается.) Каждое произведение искусства - это дыхание одной вечной идеи. Вот. Остальное неважно. Каждое произведение искусства - дыхание одной вечной идеи, которую Бог вдохнул в сознание художника. Вот где он был в это мгновение. (Он опять поворачивается, чтобы уйти, и опять возвращается.) У нас будет своя литература. Какая литература и какая жизнь - это один и тот же вопрос. Наша нынешняя жизнь оскорбительна. Но мы произвели на свет Пушкина и теперь вот Гоголя. Извините меня, мне не по себе.

На этот раз он уходит в дом. Через мгновение Татьяна вскакивает и следует за ним.

ВАРЕНЬКА (пауза). А кто такой Гоголь?

АЛЕКСАНДР. МЫ пропустили заход солнца. (Михаилу.) Если господин Белинский - литературный критик, то им был и Робеспьер.

Рассерженный АЛЕКСАНДР уходит в дом. Слышно, как плачет годовалый ребенок. Варенька встает.

АЛЕКСАНДРА (С нетерпением). А мне можно с тобой? ВАРЕНЬКА. Я иду переписывать письмо.

ВАРЕНЬКА И АЛЕКСАНДРА уходят в дом.

ЛЮБОВЬ. ТЫ возьмешь меня в Москву, когда Николай вернется с Кавказа?

МИХАИЛ (у него вырывается крик). Ох, Люба! Куда же мне податься?

Он начинает плакать и уходит. ЛЮБОВЬ идет за ним в дальнюю часть сада.

ЛЮБОВЬ. ЧТО это? Что произошло? МИХАИЛ. Все это впустую - этот мошенник увел у меня Татьяну, и внутренняя жизнь ни черта не помогает.

БЕЛИНСКИЙ выходит на веранду с письмом в руке.

БЕЛИНСКИЙ. Я как в воду глядел! "Телескоп" запрещен! Закрыт! Надеждин арестован.