Берег. Свернуть горы

Юля провела ладонями по обнаженному животу любимого.

— Какой ты пушистый.

— Как фавн?

Она чуть отстранилась и, взглянув на него оценивающе, продекламировала:

Но кто там, близ пещеры,

В густой траве лежит?

На жертвенник Венеры

С досадой он глядит;

Нагнулась меж цветами

Косматая нога;

Над грустными очами

Нависли два рога.

То Фавн, угрюмый житель

Лесов и гор крутых,

Докучливый гонитель

Пастушек молодых…

— И ты хочешь сказать, что это про тебя? — Юля обвила руками шею любимого. — Я бы, скорее, предположила, что ты — Эрот во плоти.

Роберт рассмеялся.

— Точно. Не хочу быть фавном. А чьи это стихи?

— Пушкина.

— Дивно! Пойдем собираться.

* * *

— Эрот, Эрос, он же Амур, он же Купидон у римлян, — Роберт неторопливо маневрировал среди машин, одну руку положив на руль, а другой согревая вечно холодные Юлины пальцы. Ему хотелось все время касаться ее, вдыхать едва уловимый тонкий аромат, который с первых дней будоражил его как наркотик. — Тебе известно, что лишь традиция классической поэзии сделала его сыном Зевса и прочих небожителей? Так что он постепенно принял черты златокрылого и подобного ветру бога. У Аполлония Родосского это, между прочим, хитроумный, но жестокосердный малыш, помыкающий своей маман. Первоначально он вообще не воспринимался иначе, чем всепоглощающая сила притяжения, не имея ничего общего с обычным пониманием любви. Миф об Эроте, не божестве, а демоне, спутнике Афродиты, выражающем вечное стремление к прекрасному, есть у Платона, Он у него — сын Бедности и Богатства, зачатый в день рождения Афродиты. От родителей унаследовал жажду обладания, стойкость, отвагу и бездомность. Вот так-то, миледи.

Юля с утра пребывала в задумчивом настроении, и Роберт пытался ее отвлечь от грустных мыслей умной болтовней.

— Ты стойкий и отважный, — она серьезно посмотрела на него. — Далеко не бездомный. Но есть ли у тебя жажда обладания?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Есть! — Роберт, припарковался у обочины и, перевернув Юлину руку, коснулся губами тонкой кожи с голубыми венами на запястье. — Я жажду обладать тобой, Афродита. Безраздельно, Как ты думаешь, у меня есть шанс?

Юля потерлась затылком о подголовник, и ее лицо озарила улыбка.

— Я думаю, есть. Слушай, надень темные очки, — тыльной стороной ладони она коснулась его щеки. То ли от ее взгляда, то ли от такой невинной ласки, в Роберте шевельнулось желание. — Ты смотришь так, что хочется раздеться. А в машине стекла не затонированы.

— Твой взгляд будоражит меня не меньше, — Роберт привез Юлю в банк, он видел ее некоторую неуверенность и хотел помочь скорее привыкнуть к новой жизни. — Тебе нужно свое авто. Я часто бываю в разъездах. Поэтому подумай, какую бы ты хотела машину. А сейчас я представлю тебе управляющего банка, где есть счет у меня, а с недавнего времени и у тебя. Закажем тебе персональную карту. Пойдем.

В банке клерк проводил их в кабинет управляющего.

— Мистер Фаррелл, рад вас видеть, — пожал руку Роберту толстый, с красноватым лицом, светло-голубыми глазами рыжеволосый мужчина и чуть склонился перед Юлей. — Мистер Бадж.

— Юлия…

— Рад вам представить мою невесту Джулию, в скором будущем миссис Фаррелл, — перебил ее Роберт, и она прикусила язык: «Нужно будет почитать про английский этикет». Она подарила управляющему вежливую улыбку.

Мистер Бадж подставил ей стул, осыпал комплиментами, и через селектор приказал секретарю принести три чая. Роберт сел рядом. Управляющий говорил по-английски бегло и совершенно для Юли непонятно. Вывод напрашивался один — семейство Фарреллов держало здесь крупную сумму. Пока он беседовал с Робертом, Юля другими глазами посмотрела на своего избранника. Сейчас рядом с ней сидел респектабельный, уверенный в себе мужчина. В таких влюбляются девять из десяти женщин. Роберт и без того действовал на нее, мягко говоря, возбуждающе, но сейчас на нее накатило просто нестерпимое желание: «Выставить бы мистера Баджа из кабинета и заняться любовью с Фарреллом прямо на столе, надеюсь, он из жаропрочного стекла, — она тяжело сглотнула, представив, как жар мужского тела наполняет ее изнутри. — Господи, львенок, как я тебя люблю! Улыбка, губы, глаза, волосы… А твои руки, твои сильные ласковые руки. Как они умеют обнимать, когда я засыпаю, или когда ты кружишь меня по комнате, или намыливаешь мое тело в душе. Твои объятья — моя тихая гавань, когда мне грустно или когда, наоборот, чувства рвут на части».

— Джу, послушай мистера Баджа, пожалуйста, — Роберт вывел ее из задумчивости, побарабанив пальцами по плечу. Он встал, подошел к окну и удобно облокотившись на подоконник, подмигнул ей.

Мистер Бадж затараторил по-английски так торопливо, что Юля не выдержала и перебила его:

— Я совсем недавно в Лондоне, и еще учу язык. Буду благодарна, если вы не будете говорить так быстро.